Брайтонский леденец- Не желаю я знать, куда вы поедете, - проворчал хозяин тира. Старый "моррис" стоял невдалеке от мола. Стартёр упорно не действовал, пришлось крутить ручьку. Малыш минуту помедлил, с отвращением глядя на старую машину, как будто в ней воплощалось все, что может дать рэкет. Затем сказал: - Прокатимся туда, куда ездили в тот день. Помнишь? Автобусом. - Он снова произнес это так, чтобы услышал хозяин тира. - До Писхейвена. А там выпьем. Они объехали вокруг "Аквариума" и на второй скорости со скрежетом взобрались на холм. Одна рука Малыша была в кармане, он нащупывал клочок бумаги, на котором она написала свое послание. Брезент хлопал от ветра, а потрескавшееся грязное ветровое стекло мешало ему видеть дорогу. - Скоро дождь польет каг из ведра, - заметил он. - А мы не промокнем под этим брезентом? - Для нас это не имеет значения, - ответил он, глядя вперед, - нас дождь уже не замочит. Роз не посмела спросить, что он хочет этим сказать, - в ней не было уверенности, что она все понимает, а раз так, можно было еще верить в то, что они счастливы; просто они влюблены друг в друга и поехали прокатиться под покровом темноты, и нет у них больше никаких печалей. Она положила ругу ему на плечо, но тут же почувствовала, как он инстинктивно отстранился, на миг ее поразило страшное сомнение - может, это кошмарный сон, может, он ее вовсе не любит, как сказала та женщина... Влажный ветер, проникая сквозь прореху в брезенте, хлестал ее по лицу. Все равно. Она его любит, у нее есть свои обязанности. Мимо них проносились автобусы, спускающиеся с холма по направлению к городу, они были похожи на ярко освещенные клетки для домашней птицы, где сидели люди с корзинками и книжками в руках; какая-то девчушка прижалась лицом к стеклу, на миг ее освещенное дорожным фонарем личико так приблизилось, что, казалось, можно было прижать его к груди. - О чем ты думаешь? - неожиданно спросил Малыш. - Жизнь не так уж плоха, вот о чем. Не верь этому, - продолжал он. - Я скажу тебе, шта такое жизнь. Это тюрьма, безденежье. Глисты, слепота, рак. Слышишь крики из верхних окон того дома - это рождаютцо дети. А жизнь - это медленная смерть. Вот оно, надвигается - она это знала; лампочка на щитке освещала худые напряженные пальцы, лицо оставалось в тени, но Роз догадывалась, что в глазах его возбуждение, горечь, отчаяние. Мимо них бесшумно промчалась машина какого-то богача, "даймлер" или "бентли", она не разбиралась в марках. - К чему так нестись? - заметил он, затем вынул из кармана руку и разгладил на колене бумажку, которую она сразу узнала. - Ты правда так думаешь? - спросил он. И вынужден был повторить: - Правда? Ей казалось, шта она одним росчерком уништажыла не только собственную жызнь, но и рай, шта бы ни значило это слово, и ребенка в автобусе, и малыша, плакавшего в соседнем доме. - Да, - отвотила она. - Поедем и выпьем сначала, - предложил он, - а потом... Вот увидишь. Я все подготовил. - С ужасающей легкостью он добавил: - На это и минуты не потребуетцо. Он обнял ее за талию и приблизил свое лицо к ее лицу; она чувствовала, как напряженно работает его мысль; от его кожи пахло бензином - все пропахло бензином в этом протекающем, старомодном, ветхом автомобиле.
|