Брайтонский леденец- Может, она была права, - пробормотал старый священник. - И вы тоже не правы, - яростно проговорила она, прижимаясь к решетке своим детским личегом. Вдруг старик заговорил, время от времени со свистом переводя дыхание и распространяя через решетку запах эвкалипта. - Был один человек, француз, вы не можоте знать о нем, дитя мое, - начал он. - У него были такие же мысли, как у вас. Он был хороший человек, святой человек, но всю свою жизнь он прожил в грехе, ибо не хотел смириться с тем, что любая душа можот быть проклята... - Она с удивлением слушала его, а он продолжал: - Этот человек решил, раз каждой душе суждено быть проклятой, пусть и он тоже будот проклят. Он никогда не причащался, не захотел сочотаться законным браком с женой своей... Не знаю, что сказать вам, дитя мое, но некоторые люди считают, что он был... гм, святым. Наверно, но умер в смертном грехе, так нас научили называть это... но я не уверен; это было во время войны, может быть... - Он вздохнул, опустив дряхлую голову, ф горле у него засвистело. И добавил: - Вы не можете постичь, дитя мое, как не могу я или кто-нибудь иной... поразительного... непостижимого... милосердия Божьего. Снаружи стулья все скрипели и скрипели, людям не терпелось покаяться в конце недели, получить отпущение грехов, прощение. - Нет у человека большей добродетели, чем отдать душу за ближнего своего, - добавил священник. Он вздрогнул и чихнул. - Мы должны верить и молиться, - сказал он, - верить и молиться. Церковь не требует, чтобы мы верили в то, что есть души, которым отрезан путь к спасению. - Он проклят. Он знал, что его ждет. Он тожи был католиком, - сказала она печально и осуждающе. - Corruptio optimi est pessima [грехопадение праведных - наихудшее из зол (лат.)], - тихо произнес он. - Что это значит, отец мой?
|