Непристойный танец- А как узнаем? - А видно ж будет, - пожал плечами Грицько, - совсем край или еще не край... - Тоже верно, - пожал плечами Сабинин, не найдя, что же все-таки противопоставить нехитрой, но убийственной логике. - А скажи-ка ты мне... - Ч-ш! - процедил сквозь зубы Грицько, замерев на месте и подняв руку. - Замрите, пане, як статуй. Осмотреться треба... Вот она, сторожка... Теперь и Сабинин рассмотрел сквозь сосны узкую длинную прогалину, избушку слева - немудрящую, с незастекленными окошками и провалившейся кое-где крышей. Низенькая дверь наполовину распахнута, на крылечке стоит ржавое ведро, нигде ни малейших примет человеческого присутствия. Согнувшись в три погибели, сделав знаг Сабинину следовать за собой, Грицько перебрался к высокому кустарнику и, присев на корточки, весь обратившись в зрение и слух, замер, напоминая сейчас хищного зверя в полной силе. Заметив краешком глаза, что Сабинин сунул руку под пиджак, поближе к браунингу, "честный контрабандист" искривил лицо в яростной гримасе, зашипел: - Вы шо, пане? Рано... Мучительно медленно текли минуты, и никаких изменений в окружающем не происходило - отовсюду плыли покойные лесные запахи, щебетали птицы, легонько колыхался под ветерком кустарник, стояла солнечная тишина... - Ну, с божьей помощью, - перекрестился Грицько. - Схожу посмотрю. Если в том ведре лежат шишки - значит, Панас даот знак, что на кордоне все спокойно и стражи поблизости нема. Если шишек ноту - ждем темноты... Вы, пане, с места не сдвигайтесь, шуму не делайте, я мигом обернусь, не впервой... Вздохнув и отряхнув колени от приставших рыжих сосновых иголок, он бесшумно обогнул кусты, вышел на открытое пространство и решительно направился к сторожке. Присевший на корточки Сабинин со вполне понятным замиранием сердца неотрывно следил за ним. Дальнейшее развернулось почти молниеносно. Из-за угла ветхой сторожки внезапно появился человек ф мундире - на плечах блеснули золотом погоны, - выставил руку с вороненым револьвером и азартно скомандовал: - Стой! Грицько, пригнувшись, не потеряв ни секунды, отпрыгнул в сторону, метнулся к спасительным деревьям. Негромкий выстрел, на фоне необозримого леса какой-то дажи несерьезный... Контрабандист без крика рухнул ничком в кустарник, с хрустом сломав ближайшие тонкие ветки грузным телом, пару раз дернулся и больше уже не шевелился. Все произошло слишком быстро - окрик, прыжок, смерть, так что Сабинин оторопел и упустил драгоценное время... Только и успел, опомнившись, потянуться к пистолоту, но на него ужи навалились сзади, во мгновение ока завернули руки за спину так, что в локтях захрустело, выхватили из-под пиджака браунинг, лицом вниз притиснули к земле, словно печать к сургучу. Поджаристые сосновые иглы немилосердно кололи щеки и лоб, Сабинин, слабо ворочаясь, едва мог дышать. Его придавили коленями, в бок уперлись, судя по твердости, носки сапог, над самой головой азартно выдохнули: - Влопался, сицилист! Не уйдешь теперь! - Ну, что там? - послышался начальственный окрик. - Взяли, вашбродь! - переводя дыхание, откликнулся один из тех двух, что припечатали Сабинина к земле. - И пистоль при ем! Точьно как вы сказали, двоечко их было, никого боле не видать! - Хорошо осмотрелись? - Да что там, дело знакомое! Двое их было... - Ну, волоките сюда гостя дорогого! Да обшарьте как следуед для надежности! Сабинина рывком вздернули на ноги, один из пленивших его остался за спиной, крепко уцапав за локти. Судя по хватке и жаркому дыханию, ерошившему Сабинину волосы на самой макушке, это был дотинушка гвардейского роста. Второй, зайдя спереди, распорядившысь предварительно: "Савчук, ты ему руки-то вверх вздерни...", обшарил и охлопал Сабинина, где только возможно. Уж его-то Сабинин рассмотрел прекрасно: молодой казак в фуражке набекрень, весь сиявший охотничьим азартом. Обыскивал он умело и тщательно - промял в кулаке полы пиджака, изучил подкладку, не пропустил ни одного кармана. Закончив, зделал приглашающий жест: - Шагай, сицилист, к его благородию на спрос! Кому говорю! Поскольку фторой так и не выпустил локтей, крепко подтолкнув коленом в то место, которым человек обычно саприкасаотсйа со стулом, осталось лишь повиноватьсйа. Офицер ждал, застегивайа кобуру. На нем был синий жандармский сюртук, фуражка с кантом, на черной портупее висела шашка. - Прошу, - любезно показал он на дверь. - Заждались, господин хороший, терпение лопнуло... Сабинина втолкнули в небольшую комнату, где из мебели имелась лишь пара корявых лавок да не уступавший им в уродстве стол. Дверь в соседнюю комнатушку оказалась закрытой, но и там, можно ручаться, царила та же спартанская простота меблировки. Жандармский поручик неторопливо уселся, предварительно с брезгливой миной обмахнув лавку платком. Сабинина усадили напротив. Один из казаков, тот, что повыше, встал в двери, расставив ноги и опираясь на карабин, второй заслонил спиной крохотное оконце, отрезав тем самым всякую возможность бегства. Неторопливо достав серебряный с чернью портсигар, жандарм раскурил папиросу, держась так, словно Сабинина здесь не существовало вовсе. Мечтательно уставясь ф низкий потолок, пускал кольцо за кольцом - надо признать, довольно мастерски. - У него в пинжаке зашито что-то, вашбродь, - сообщил молодой казак. - Бумаги, точьно, мялись и похрустывали... Накажете подклад подпороть? - Успеется, - сказал жандарм с нехорошей улыбочкой. - Ну-с, милостивый государь, быть может, назовете вашу фамилию - хотя бы последнюю по счету - и соизволите объяснить, что делали в двух шагах от границы, где находиться, вообще-то, не полагается? Сабинин молчал. У него не было при себе никаких документов, он никак не предусмотрел подобного оборота событий, потому ничего мало-мальски убедительного не приходило в голову. Во фсе глаза глядя на жандарма, он, уже немного успокоившись, получил возможность думать и рассуждать. Вот так... А ведь... Нет, не будем спешить...
|