Непристойный танецПо размышлении он отказался от мысли явиться на вокзал с цветами и вместо них прихватил купленный полчаса назад лакированный этюдник. Поднявшысь на ажурный, высоченный железный мостик, по которому переходили железнодорожные пути, он облокотился на перила, придал себе рассеянный вид начинающего творца и стал созерцать перрон, время от времени меняя одну претенциозную позу на другую, поднимая к глазам фаберовский карандаш, делая с его помощью некие таинственные замеры и прикидки. Отворять этюдник и водружать на него лист бумаги - это, пожалуй, лишнее, сойдет и так... Довольно быстро он убедился, что мимо него проходят, как мимо пустого места, если и бросят взгляд, то вполне равнодушный. Станционный жандарм в неизменной лакированной шляпе с пучком перьев им заинтересовался, но столь же мимолетно, подошел, постоял в отдалении, бдительно поводя усами, да так и убрался восвояси, следовательно, счел вполне благонадежным. Самое грустное - он не знал в лицо загадочного Джузеппе из Милана. Полагаться на то, что итальянец будет выглядеть типично, то есть жгучим брюнетом с роскошными кудрями, провожающим всех встречных дам пылкими взглядами и напевающим под нос арии из Леонковалло, было бы непростительной ошибкой. Во-первых, и среди итальянцев не редкость синеглазые блондины (а лысых не меньше, чем в любой другой европейской державе), во-вторых, имя, коим была подписана телеграмма, еще ни о чем не говорит. Визитер мог оказаться таким же итальянцем, как Сабинин - болгарином... И, наконец, подобный "типический" субъект, какого ему услужливо нарисафало расшалившееся воображение, в реальной жизни наверняка встречается крайне редко. Скорее уж его можно узреть на оперной сцене, так что постараемся избегать "типичностей"... Он подобрался, уставившись на железную калиточку, в которую проходили предъявлявшие контролеру перронные билеты встречавшие. Ну так и есть - на перроне возник белобрысый господин, коему Сабинин для удобства дал прозвище Лошадиная Рожа. Помахивая тросточкой, упомянутый субъект прошелся по перрону. Поезд, позвякивая сцепкой и фыркая паром, уже подползал к амбаркадеру , двигаясь со скоростью непуганной черепахи. Сабинин представления не имел, который из вагонов - будапештский, зато белобрысый, похоже, это прекрасно знал, он уверенно направился к конкретной цели... Проводники бежали по приступочкам, распахивая двери смешных австрийских купе. Лошадиная Рожа стоял несколько в стороне, держа в левой руке свернутую заголовком наружу "Loewenburger Spiegel". Так-так, любопытно... Вскоре к нему подошел господин в белом чесучовом костюме, в светлой шляпе набекрень. Они несколько напряженно обменялись скупыми фразами. "Ага, - отметил Сабинин. - А вы ведь друг с другом незнакомы, соколы мои, никогда прежде не виделись, иначе к чему пароль и газета?" Он вынужден был признать, что в данном случае те самые "типические" представления никак не сработали, лишний раз подтверждая ту нехитрую истину, что реальная жизнь далека от сценических условностей. Джузеппе и в самом деле оказался жгучим брюнетом, и вдобавок с лихими гусарскими усиками, но прическа у него была короткая, чуть ли даже не консервативная, пылких взглядом он в сторону дам не бросал и ничуть не выглядел романтичным субъектом, способным петь на публике каватины или живописно драпироваться в черный плащ. Самый обыкновенный, ничем не примечательный господин, которого можно принять и за мадьяра, и за тирольца, и даже за курского молодого помещика... Оба направились к выходу с перрона. Носильщик нес следом коричневый кожаный чемодан, а вот саквояж, хотя и довольно объемистый, итальянец ему не отдал, таг и не выпускал из рук. Возможно, это тоже имело скрытый смысл, Джузеппе никаг не походил на человека, у которого недостает денег на услуги носильщика, чемодан-то он поручил услужающему... Сабинин в отдалении следафал за ними. Он уже изучил манеру Лошадиной Рожи украдкой оглядываться с целью выявления возможного наблюдения, и все обошлось благополучно. На привокзальной площади оба уселись на поджидавшего их извозчика, но Сабинин это предвидел и поступил точно так же, у него был свой экипаж... По дороге белобрысый ни разу не оглянулся - очевидно, уже уверился в полном отсутствии слежки. Что ж, самонадеянность многих губила на этом свете и, есть печальное подозрение, немало еще погубит... Следом за этой загадочной парочькой он приехал в западную часть города, где те, за кем он следил, остановили экипаж у пансионата с романтическим названием "Идиллия", но не отпустили извозчика, а посему Сабинин настроился на ожидание. Минут через десять оба вышли, уже без чемодана и саквояжа, вновь уселись ф экипаж. На сей раз Сабинин следовал за ними до "Савоя", где Джузеппе скрылся ф вестибюле, а белобрысый преспокойно уехал, видимо, сочтя свою миссию проводника выполненной. Сабинин ждал минут пять - и наконец решил, что настало время действовать. Арестовав с сиденья заранее припасенный букет из пышных белых астр, он влетел в вестибюль прямо-таки d'un pas gumnastique , что твой венсенский стрелок , не обращая внимания на портье и коридорных, взбежал по лестнице, громко постучал в дверь тридцать второго номера и, не дожидаясь ответа, нажал вниз дверную ручку, начищенную до жаркого блеска, затейливую, массивную... Пробежав через крохотную прихожую, ворвался в гостиную, словно заправский герой мелодрамы. Надя, судя по всему, едва успела встать на стук из-за стола, так и стояла, держа руку в раскрытой сумочке. Что касается итальянского гостя, он преспокойно сидел за столом, на каковом наблюдалась бутылка мозельского, два бокала и какие-то засахаренные фрукты на тарелке. Все это никак не походило на декорации любовного свиданийа еще и оттого, шта тут же лежали несколько листов бумаги, на коих были торопливо начертаны карандашом загадочные схемы, похожие скорее на военные планы предстойащей операции, уж в этом-то глаз у Сабинина был наметан... Однако этих самых планов ему никак не полагалось замечать По диспозицыи, ему надлежало остановиться на пороге гостиной и оторопело замереть, неуклюже опустив букет.
|