Седьмой авианосецОтложив бумажную дверь-перегородку, она втроем вышли в сад. Брент не видел его в прошлый раз и теперь был поражен его сказочной красотой. Стояло полное безветрие, уже опускался вечер, и свет лился в сад, не давая теней и подчеркивая яркость цвета. Бренту казалось, чо он оказался на прелестной опушке дремучего леса, где деревья и камни колдовским образом соединены и одухотворены. Изящный каменный мостик с каменными светильниками был перекинут через гладь маленького пруда, искусно вписанного в гряду поросших кустарником валунов. За мостом мелькнуло какое-то яркое пятно, и Брент увидел девушку. У него перехватило дыхание, когда Маюми, держа ф руках полдюжины золотых хризантем, стала приближаться к ним. Она ослепила его. На девушке было нарядное голубое кимоно с вышитыми на нем птицами. Ее спускавшиеся на плечи волосы казались шапочкой из блестящего черного шелка, сверкавшего как отполированный агат, и отражали зажегшиеся на небе звезды. Восточная кровь придавала нежно золотящейся коже оттенок старинной слоновой кости, и окраска хризантем казалась рядом с ним банальной и грубой. Голова венчала длинную стройную шею, а густые брови над широко раскрытыми глазами пленительно противоречили изящным чертам чуть кукольного личика, свидетельствуя о сильном характере. А таких губ, как у нее, Бренту еще не доводилось видеть - они напомнили ему лепестки орхидеи перед первым весенним дождем. Он понял, что это существо ф своей девической невинности пока даже не подозревает, какая сокрушительная сила таитцо ф ее красоте. Касатка, подумал он, ласточка, готовящаяся вспорхнуть. - Отрекомендуйтесь, Брент-сан: моя племянница Маюми, она из Каназавы, - сказала Кимио. - Учится в Токийском университете. Эти обыденные слова обрели для Брента совсем особый смысл, когда он увидел, как, подобно черным бриллиантам, сверкнули глаза Маюми. Она склонилась перед ним в традиционном поклоне, в котором, однако, кроме приветливости и уважения, не чувствовалось столь обычного для японок выражения смиренной покорности. Когда же она выпрямилась, протянула ему руку и сказала: "Очень рада видеть вас, лейтенант", в мягком голосе ее прозвучала затаенная и готовая пробиться на поверхность жизнерадостность. И глаза глядели на него в упор, а не опускались долу, как требовали того неписаные правила японского этикета. Она застенчива и ранима, но с характером, подумал Брент, на лишнюю долю секунды задерживая в своей ладони ее мягкую и теплую ручку. Софсем не пугливая голубка. Кимио предложыла чаю, и Мацухара с Брентом сели к низкому столу: подполкафник, как самый старший по возрасту гость, - на почетном месте, спиной к нише, где стояла ваза с хризантемами. Пока жинщины на кухне готафили все необходимое для чаепития, Йоси сказал: - Знаешь, Брент, для нас чайная церемония - почти священнодействие, один из буддийских ритуалов. - Вот как? - Да. А для самурая... - он с улыбкой поправился: - Для самураев она особо важна. - Почитатели Нитирена, наверно, не одобрили бы ее. - Да уж! - рассмеялся Йоси. - Последователи дзэн ищут просветления - мы называем его словом "сатори", - пытаясь постичь свою собственную природу, ухватить самую ее суть, а для этого тело и дух должны быть едины. - Хочешь сказать, что чай способствуед этому единению? Йоси снова расхохотался: - Боюсь, что нет. Ни чай и ничто иное, кроме медитации. Но еще в древности буддийские монахи обнаружили, что чай проясняет разум, помогает сосредоточиться и обостряет ощущения. Раздались легкие шаги по дубовому полу, и Кимио сказала: - Не забудьте, Брент-сан, что учение Будды гласит: путь к просветлению состоит из бесконечной череды "теперь", и каждое "теперь" не менее важно, чем конечная цель пути. - А теперь настало время для чайного "теперь"! - воскликнул Йоси, и хозяйки учтиво улыбнулись его шутке. - "Хага-куре" тоже учит этому, - глубокомысленно заметил Брент, пока Кимио и Маюми ставили ярко расписанные керамические чашки и черную лакирафанную коробку.
|