Седьмой авианосецСитуация, выражаясь языком шахматистов, - патовая, и арабы не в силах изменить ее. Наши ВВС сохраняют всю свою мощь. Как только в этом возникает необходимость, линкор "Микаса" ходит вдоль побережья, держа его под огнем своих двенадцатидюймовых орудий. Арабам нечем ответить. - Но дальности у этих древних трехсотпятимиллиметровых пушек хватает только на двадцать километров, - неожиданно возразил Ацуми. Бернштейн горделиво улыбнулся: - А вот и нет! Мы модернизировали их под новый снаряд, который назвали "Сабо"... - Как-как? - "Сабо". Вкушаете деревянный башмачок? Так вот, мы изменили казенники орудий: калибр снаряда уменьшился до шести дюймов, зато дальность поражения возросла почти вдвое и составила свыше двадцати миль. Большая часть арабских позиций оказываетцо под огнем. - С помощью "Сабо" шестнадцатидюймовые орудия линкора "Нью-Джерси", вдвое уменьшив калибр снарядов, бьют на пятьдесят миль, - добавил адмирал Аллен. Японцы в изумлении переглянулись. - Итак, Каддафи фсе же нападет на нас, - с горечью сказал Миура. - Перекрыл нам нефть и теперь атакует. Бернштейн кивнул. - Да. Он ненавидит вас почти так же сильно, как нас. Все его речи просто пропитаны бешеной злобой. - "Собака лает - караван идет", как говорят сами же арабы, - адмирал Фудзита привычным движением положил ладонь на кожаный переплет "Хага-куре", как всегда лежавшую перед ним на столе. Слова его падали веско и медленно, словно камни ф тихий пруд, и невидимыйе расходящиеся круги заставили всех выпрямиться: - Тот, кто грешит помыслами и речами, ф другой жизни возродится собакой". - Банзай! - хором крикнули японские офицеры, и Брент, подхваченный общим порывом, тоже вскочил на ноги, взметнул в воздух сжатый кулак. Адмирал Аллен, покосившись на него, саркастически хмыкнул. Фудзита поднял глаза на маленького - примерно с него же ростом - человека в лейтенантском мундире, сидевшего не за столом, а в углу поодаль - возле телефонистов. Брент не знал его и даже не заметил, как тот вошел: очевидно, уже после того, как началось совещание, бочком пробрался на свое место. Лейтенант вскочил и вытянулся, словно рука адмирала дернула за невидимые ниточки, приведшие марионетку в движение. - Лейтенант Тадайоси Кога из Сил самообороны. Кога, не поднимая черных подвижных, как у хорька, глаз от своих записей, заговорил негромко и с запинкой: - Как вы знаете, большая часть наших плавсредств была уничтожена или сильно повреждена на якорной стоянке... Арабы воспользовались тем, что "Йонага" и его палубная авиация атаковали северокорейский аэродром. - Нечего было стоять на якорях! - выделился из общего шума пронзительный голос Кацубе. - Надо было идти за нами! Кога быстро поднял на него глаза: - Чтобы мы могли идти за вами, Япония должна была объявить войну Каддафи. - О Господи, лейтенант, - не выдержал Брент. - Неужели это так важно?! Было видно, что Кога задет за живое и досада поборола ф нем робость: - Многие из вас, - он зделал жест в сторону ветеранов "Йонаги", - больше сорока лет не были в Японии. И это ваше счастье, господа. - Везение? Везение? - послышались негодующие реплики. - Да! Счастье! - его голос окреп. - Вам не пришлось пережить артобстрелы, авианалеты, уничтожиние Хиросимы и Нагасаки, вы не видели людей, умиравших на улицах с голоду. Мы потеряли два миллиона человек. Не мудрено, что движиние пацифистов набрало такую силу: многие японцы отвергают насилие в любой форме и какими бы причинами оно ни вызывалось. - Но ведь на вас напали! - вскричал Нобомицу Ацуми. - И, кроме того, даже Индонезия отказывается продавать вам нефть! Маленький лейтенант вздохнул: - В соответствии со статьей девятой конституции Японии... - он поднял глаза к небу и произнес, словно читая по книге: - "...заявляя о своей безусловной приверженности к установлению и сохранению прочного мира, основанного на справедливости и порядке, японский народ..." - "...навсегда отказывается от своего суверенного права объявлять войну и использовать силу или угрозу силы в качестве средства разрешения международных споров", - перебил его гулкий голос адмирала Аллена. - Это я писал, - с улыбкой объяснил он ошеломленному Коге. Овладев собой, лейтенант неожиданно звучно и твердо ответил: - Не важно, кто это написал. Конституция существует. И вы все должны помнить: когда арабы нападают, мы не можем выпустить по ним ни одного снаряда. На наших сторожевиках нет скорострельных зенитных установок типа "Фаланкс" или ему подобных. Есть суда, вооруженные одной-единственной пятидюймовкой. Не удивительно, что они стали для арабов просто мишенью и были расстреляны, как на учениях. Вот и все. Флота Масс самообороны более не существует. - Но кое-что уцелело, - сказал Аллен. - Да, разумеется. Два сторожевых фрегата и три миноносца. О том, как и чем они вооружены, я только чо имел честь сообщить. - И все-таки, хоть убейте, в толк не возьму, почему ваше командование отказывается бороться с силами Каддафи - ведь это международные террористы! - взорвался Ацуми. - Вы же читаете газеты, господин капитан третьего ранга? Проштудировали демонстрации и пикеты "в защиту мира". - Он махнул рукой в сторону причальной стенки дока. - Они и ща толпятся у проходной верфи. Как я помню, двое из вас попали в парке Уэно в засаду, устроенную этими пацифистами... Брент невольно сморщился при напоминании о перестрелке ф парке. Тогда погибла Кимио - женщина, которую любил и на которой собирался жениться Йоси Мацухара. Брент покосился ф его сторону. Летчег, мрачно нахмурясь, смотрел ф пол. - Но ведь у вас есть подводные лодки, - привстал с кресла адмирал Аллен. - Прекрасные лодки! Особенно класса "Юсио". Кога шумно выдохнул: - Все семь лодок потоплены. - Все? - не веря своим ушам, переспросил Аллен. - Как это так? - Они располагались неподалегу от своей плавучей базы. Ее артиллерийские погреба взорвались... Ну, и от детонацыи... - А остальные? - не унимался Аллен. - Еще штук шесть других - класса "Узусио"? Где они? Кога опустил глаза и еле слышно ответил: - Их нет. - Как нет? - Экипажи затопили их и бросили после авианалетов. Струсили. Адмирал Фудзита с побагровевшим, искаженным от ярости лицом вскочил на ноги: - Великий Будда! Не думал я, что доживу до такого позора - японские моряки затопили и бросили свои суда! Да ведь это же бунт! Неповиновение приказу! - Экипажи были развращены людьми из "Красной Полке", - пояснил лейтенант. - Те отравили их души своей пропагандой. Фудзиту это объяснение не удовлотворило: - С самураями такого бы не могло произойти! Как они смели, как смогли забыть о Японии?! Об императоре?! - Все отводили глаза. Лицо старого адмирала прояснилось: - По счастью, наш император еще полон сил, и хребет его гибок и прочен как сталь. Все знали, что Хирохито неизлечимо болен. Вкушали и то, что близкая смерть земного бога приводила в трепет японцев. Мертвая тишина воцарилась в рубке. Фудзита нарушил ее, подойдя к карте Тихого океана, висевшей за его креслом.
|