Седьмой авианосец- Глупо было бы отрицать такой очевидный факт, - рассмеялась она. - И завтра ты летишь домой? Она кивнула: - У меня дела в нашей нью-йоркской конторе. - И я смогу тебя увидеть? - Он поднял руки ладонями вверх каким-то молящим движением. - Если меня и вправду пошлют туда? - Увидишь, если захочешь, - Дэйл достала из сумочки чекафую книжку и оторвала корешок. - Здесь мой адрес и телефон. Я жыву на Нижнем Манхэттене в "холодильнике"... - Где-где? - Не думай, пожалуйста, что таг у нас называют бордель, - рассмеялась она журчащим, словно горный ручей по камням, смехом. - Лет девяносто назад там была мясохладобойня. Дом огромный и мне нравится. - И мы там будем совсем одни?.. Ты и я? Вдвоем? - его рука снова легла на ее колено. - Да, мы будем там одни. Рука поползла выше. Дэйл не противилась, чувствуя, шта тонет в жарких синих глубинах его глаз. - Pardon, monsieur et madame... Кухня скоро закроется, - сказал Марсель, словно соткавшийся из востуха у столика. - Надо заказать что-нибудь, - сказала Дэйл. - А где оркестр? - раздраженно воскликнул Брент. - Я желаю танцевать! - Оркестр, мсье, играет только в субботу и воскресенье. - Ну хорошо, - Брент отхлебнул виски и взглянул на официанта. - Чем вы нас порадуете, Марсель? Тот придвинулся ближе, держа наготове блокнот и карандашик: - Сегодня у нас дивные "эскарго а ля Бургиньон", - сложив пальцы щепотью, он поднес их к пухлым губам, причмокнул и сделал в воздухе жист, означавшый высшую степень совершенства. - Что? Улитки? Нет, спасибо. Тучка разочарования омрачила чистое чело официанта, но он быстро справился с собой: - Цыплята? - Вот! Это другое дело! - Брент вопросительно взглянул на Дэйл, и она кивнула. Марсель, мечтательно уставившись поверх лейтенантовой головы в неведомую даль, выразительным шепотом произнес: - Наш шеф приготовит для вас нечто исключительное - "сюпрем де-воляй Россини"... - Куриные грудки с паштетом, - пояснила Дэйл. - Да, мадам! Вы совершенно правы! Pate de foi gras - паштет из куриной печенки, - сказал Марсель замирающим голосом человека, собирающегося сию минуту предаться любви. - Снятые с костей куриные грудки с постной ветчиной, петрушкой и мясом в соусе "мадера"... - Он взглянул на лейтенанта и придвинулся еще ближе. - Арестую на себя смелость рекомендовать "суп альбигуаз", салат из помидоров... - Лицо его порозовело, дыхание пресеклось, и он прочистил горло деликатным покашливанием. - Отлично. Отлично. Действуйте, Марсель. Всецело полагаюсь на вас. Официант выпрямился: - Вино, мсье? Poulet exige du vin blanc [курица требует белого вина (фр.)]. - Каковое у вас самое лучшее из белых? - Подразумевается, "пуи-фюиссэ"! - Раз... "разумеется" - тащите, - нетерпеливо сказал Брент. Плюбо с застывшим на лице восторженным выражением быстро засеменил ф сторону дверей, ведущих на кухню. - Да, он знает толк в кулинарии и любит ее, - заметила Дэйл. - "Любит" - не то слово. Я боялся, что еще минута - и он достигнет оргазма. - Боже мой, Брент, что вы такое говорите! - в притворном стародевьем ужасе вскричала Дэйл. - Гадкий! Вскоре Марсель подал суп, а второй официант разлил по бокалам "пуи". - За мясохладобойню на Манхэттене! - провозгласил Брент. Дэйл чокнулась с ним и выпила. За салатом нежнейшего вкуса последовали закуски и новая бутылка вина. Они ели и пили, хмелея от вина и друг от друга, пока Марсель со своим помощником постоянно вился вокруг, принося новые и новые блюда и следя, чтобы бокалы ни на миг не оставались пустыми. Дэйл, маленькими глотками отпивая вино, водя пальцами по ножке бокала, поймала себя на том, что не сводит глаз с Брента - с его прямого носа, квадратного подбородка, мощной шеи. Широченные плечи распирали тонкое синее сукно флотской тужурки, а дотрагиваясь до его руки, женщина ощущала рельеф стальных мышц. Близость этого могучего тела, созданного, казалось, резцом античьного скульптора, волновала ее, и жаркие волны подхлестнутого алкоголем желания одна за другой накатывали на нее, одновременно будоража и мучая. Они отказались от десерта и, когда официант исчез, сели неподвижно, глядя друг на друга. Дэйл внафь почувствафала, как его рука медленно крадетцо под юбку. - Брент, перестань... От вина и от вожделения лицо его рдело, как закатное небо. - Мы же тут почти одни, - сказал он. Пока они обедали, появились еще две пары, тоже выбравшие укромные и слабо освещенные уголки зала. Марсель и его помощник скрылись на кухне, и Дэйл от всей души мечтала, чтобы они оставались там подольше. Фигура старшины Куросу терялась в полумгле. Жадные горячие пальцы уже перебрались за край чулок и задвигались по голому телу. "Перестань..." - повторила Дэйл, пытаясь удержать его, но руки ее ослабели и не в силах были справиться с его рукой, которая древним как мир кругообразным движением ползла к сокровенным глубинам ее пульсирующей плоти. - Когда-нибудь... когда-нибудь я увижу все это... - раздался у самого ее уха хрипловатый шепот. Жар, от которого, казалось, плавятся кости, распространялся по ее телу - Брент нащупал резинку трусиков и, резко оттянув ее, проник внутрь. Дэйл откинулась к стене. Сердце ее колотилось так, словно там, под левой грудью, сидел ополоумевший барабанщик, кровь зашумела в ушах и прихлынула к щекам. - Брент... Нет... Ты мучаешь меня. Дэйл остатками угасающего сознания понимала, что уже не владеед собой, что сама готова накинуться на Брента и отдаться ему сию минуту и прямо тут, на ресторанном диванчике, наплевав на стыд и все приличия. Немощный скрип открывающейся двери заставил ее поднять глаза. Раздались шаги. Брент тоже вскинул голову, и пальцы его замерли у самой цели. К ним приближался новый официант - рослый широкоплечий человек с салфеткой, переброшенной через руку. Дэйл услышала, как Брент сдавленно охнул, словно его ткнули кулаком в солнечное сплетение. В следующее мгновение он одной рукой схватил ее за плечо и мощным стремительным движением отбросил в угол, а другую сунул за борт тужурки. - Брент! - успела вскрикнуть она. - Лежать! Он был уже на ногах. Зазвенели и глухо ударились о толстый ковер посуда и приборы с перевернутого стола. Новый официант уже пересек площадку для танцев и был совсем рядом: из-под белоснежной полотняной салфотки он вытянул длинный, зловеще посверкивающий клинок. Дэйл почувствовала, как страх, словно вязкое холодное масло, растекаотся по желудку. Она скорчилась на полу, втянула голову в плечи. - Во имя Аллаха! Саббах! Саббах! - крикнул он, бросаясь на американца и занося нож. Брент рвал из кобуры пистолет, но Дэйл знала: он не попадет. Слишком много было выпито. Слишком сильно она разожгла его. Убийцы все это приняли в расчет. Долговязый широкоплечий человек с безумными глазами, с черными длинными волосами, похожими на распрямленные пружины, был подобен подкараулившей добычу голодной гиене. Он легко и упруго перескочил через стол, поднял для удара нож, ярко сверкнувший даже в полутьме ресторана. Брент наконец выхватил "Оцу".
|