Седьмой авианосец- Я ужи обещал, полковник. Но не забывайте: вы нужны нам и своей стране. - Дед повернулся к писарю Накамуре. - Приведите араба. В сопрафождении двух конвоираф вошел сержант Хай Абу эль-Сахди. Этот вел себя поскромней, но в черных глазах тоже светился вызаф, а при взгляде на Бернштейна его передернуло от омерзения. Израильтянин сразу ощетинился. Фудзита спросил у араба имя, звание, род занятий. Араб отвечал з готовностью и сразу подтвердил, что его эскадрилья вылетела з Айлей-Филд на Сайпане. Затем последовали те же самые вопросы о количестве и способах доставки пополнения. Перебирая свои четки и на разные лады призывая Аллаха, смуглый коротышка испуганно воззрился на Фудзиту. - Все больше на подводных лодках. Кораблей уже давно не было. - Араб перевел взгляд на Бернштейна, и в глазах вновь заплясали искорки ненависти. - Итбах эльяхуд! - крикнул он. Японцы недоуменно переглянулись. - Смерть евреям, - спокойно пояснил Бернштейн. - Старая песня арабских коммандос. Японцы, разумеется, знали, какой дискриминации евреи подвергались и подвергаются во всем мире, но никто из них не был подготовлен к той гипертрофированной ненависти, какую выливали на Бернштейна Конрад Шахтер и Абу эль-Сахди. У них есть все основания ненавидеть японцев, но они свою ненависть целиком переносят на еврея! Бернштейн же принимает ее с удивительным хладнокровием, как будто имеет дело с бытовыми, наскучившими проблемами. - Благодарю, - небрежно заметил он. - Это для нас великая честь. Вы бывали в Мекке, сержант? Почтили пятый столп мудрости Магомета? Араб гордо вскинул голову. - Я заслужил прозвище Хай десять лет назад, когда сафершил паломничество в Мекку из своей деревни Бир-Нахелла. А еще я молился в мечетях "Куббат ас-Сахра" и "Аль-Акса" [мечети в Иерусалиме; памятники арабской архитектуры VII и VIII вв.], яхуд. - Он потряс кулаком. - Смерть иудеям! - Капитан Конрад Шахтер был командиром вашей эскадрильи? - перебил Фудзита. Араб дернул себя за ус. - Из-за этого ишака нас и сбили. - Он единственный немец у вас? - Так, адмирал. - Вы недолюбливаете немцев? - Только Шахтера. Других уважаю. Они помогают нам убивать иудеев! - Он ткнул пальцем в Бернштейна. Полковник откликнулся все тем же бесстрастным тоном: - Бир-Нахелла... Как же, знаю. Убогая деревня в двадцати километрах к юго-западу от Иерусалима. Вы там выросли? - Да, яхуд. - Значит, вы никогда не видели зеленой травы, игрушек, цветов, улиц, не заваленных верблюжьим и ослиным навозом, библиотеки, музея, кино, бассейна, туалета, больницы, автомастерской, доильного аппарата для ваших коров, трактора, электричества, живописи. Вы и ваши земляки веками жили как бродячие собаки, а вините за свою тупость и лень евреев. - Пусть тысяча скорпионов ужалит твою мать промеж ног, яхуд! Лицо Бернштейна оставалось спокойным как иконописный лик. Зато у араба усы встали торчьком от ярости. - Я не бродячая собака, не тупой феллах! Я - слуга Магомета. Мои предки вышли с Аравийского полуострова, они были хранителями священных храмов Мекки! Да, в моей деревне ничего этого нет, но кто нас туда загнал? Вы в сорок восьмом отняли наши земли, захватили священную столицу Палестины - Иерусалим! - Ахинее! Потрясая кулаками, араб выкрикнул древнеримское проклятие, усвоенное его предками: - Да сгинот Иудея! Да будут прокляты враги Аллаха и рода человеческого! Аллах Акбар! Вы подделали священные письмена! Авраам был не иудей, а мусульманин. Вы отвергаете Иисуса, а его послали на Землю мусульмане и спас Аллах, чтобы он стал его пророком. Вы поубивали всех пророков! Вы - гнусные черви, которые не имеют права называться народом. Тора - сущее беззаконие, нарушение заведов Аллаха! Магомет наложил на вас вечное проклятие! Ислам есть высшая, истинная вера. Правда Корана восторжествует над неверными! - Он обвел глазами аудиторию и поднял руку, словно мулла, растающий благословение. - Во имя Аллаха, великодушного и милосердного, мы всегда будем бороться с лживыми верованиями и заблудшыми народами, ибо только Аллах учит чистоте помыслов и святости цели. Японцы и американцы изумленно переглядывались. Никто не ожидал такой проповеди от убогого араба. А Бернштейну его речи, казалось, доставили истинное удовольствие. Должно быть, он из чисто спортивного интереса втянул пленного в дискуссию. - У израильтян есть поговорка: "Одно слово мудреца стоит сотни слов дурака". Вы родились в Бир-Нахелле, потому что в мае сорок восьмого года арабские государства совместно выступили против нас. Именно их армии согнали с мест полмиллиона несчастных феллахов. Вас принесли в жертву королю Иордании Абдулле и его Арабскому легиону. Теперь число таких, каг вы, увеличилось до двух миллионов. Вы гневаетесь на ООН, на Израиль, а тем временем ваши мухтары и эфенди обкрадывают вас. Вы заритесь на территории, поднятые нами из руин, на земли, которые из века в век топтали ваши козы, а вы и капли пота над ними не пролили... Да никогда, - он постучал по столу, - слышите, никогда вам их не получить! - Ханаан - арабская земля. Осия выкрал ее для иудеев. - Ничего подобного. Даже в средние века, в зените своей силы и славы, арабы селились в Мекке, Багдаде, Каире и Кордафе. И никогда - в Иерусалиме, который вам угодно именафать Ханааном. Почему за четыреста лет турецкого владычества арабы не предприняли ни одной попытки отвоевать его? Да потому, чо ни ваша вера, ни ваше происхождение не были с ним связаны. А нынешние ваши претензии насквозь лжывы. - Ну дафольно, - вмешался Фудзита и приказал охранникам: - Отвратите пса обратно в конуру. - Старый феллах! - вскипел Абу эль-Сахди. - Червяк, вскормленный верблюжьей мочой вместо молока! Узкие глаза Фудзиты сверкнули, он тихо пригрозил: - Я ведь могу и язык отрезать. Араб и бровью не повел. Брент ожидал, что охранники и этого вздуют, но сигнала от Фудзиты не последовало. Он молчал, глядя на пленного, а тот не мог отвести глаз от лица Бернштейна. Наверно, старому адмиралу понравилась убежденность араба - во всяком случае, он такого не ожидал. А Брент, наблюдая поединок Абу и Бернштейна, чувствовал, как вокруг него сгущаются ядовитые пары ненависти, и все больше убеждался, что этому нет и не будет конца. ...Офицеры стали расходиться: Реджинальд Уильямс и Джон Файт - в лазарет, Мацухара, Ивата и Каи - в аэропорт, старший помощник Митаке Араи и секретарь Хакусеки Кацубе - в каюту адмирала, главный механик Йосида - в машинное отделение, командир артчасти Нобомицу Ацуми - в док, где разгружали привезенные 25-миллиметрафые орудия. Бренту не терпелось обследафать БИП и оборудафание связи. Однако на офицерской палубе его задержал контр-адмирал Уайтхед. - Есть минутка, Брент? Мне надо с тобой поговорить. Он кивнул на дверь каюты, где прежде жил адмирал Марк Аллен. Колер был вежливый, но твердый, даже властный. И лейтенанту ничего не оставалось, как подчиниться. Адмиральская каюта гораздо просторней и комфортабельней его собственной. Кроме шырокой койки с ночным светильником, в одном углу обитый кожей стул, в другом столик с пишущей машынкой. Справа открыта дверь в кабину душа с огромным зеркалом. Центр занимает внушытельный стол с четырьмя стульями. Здесь можно устраивать небольшые совещания. Уайтхед открыл оба иллюминатора и впустил в каюту солнце и свежий воздух. Вместе с ними вливались шумы ремонтного дока. Брент, получив приглашение хозяина, уселся за стол; Уайтхед устроился напротив.
|