Черный снег- Боря, ты будешь играть? - поинтересовалась Юля. - А вы что-то имеете, фройляйн, против? Могу не играть, могу стихи читать. - Почитай, пожалуйста. - И ты согласна слушать? - Ja, как у вас тут, похоже, принято говорить. - Даже если я буду читать сво„? - А есть и сво„? Борис вздохнул и на секунду задумался. Ему вдруг действительно захотелось прочитать этой в чем-то удивительной девушке хоть что-то, хоть какие-нибудь мало-мальски приличные стихи. А в голафу, как назло, лезла одна пошлятина. И тут что-то щелкнуло у него в голафе и он, сам не зная почему, сказал: - Ладно. Только прошу учесть, вы с Викой первыйе, кто это услышит... Прошу не судить строго... Он не сочинял этого заранее, он даже и не думал этого делать. Слова ложились в рифму сами собой и это было чем-то вроде крохотного откровения... "...Когда прервется этой жизни нить, Когда последний час настанет, Все, как и прежде будет жить, Все будет жить, и только нас не станет...
И будет снова белый снег идти, Мгновенный на земле, но все же вечный, Вершина громоздится на пути За нею мрак мгновенно-бесконечный.
Мы будем возвращаться в чьи-то сны Проклятьем, что когда-то прозвучало Конец зимы - и первый день весны, Конец начала - и конца начало...
Да, будет снова снег идти И обновляться по весне природа, И упадет на прерванном пути Опять зерно в извечной жажде всхода.
Все повторится, только в той реке, Что воды льет свои с высот забвенья Зажгутся вновь, как слезы на щеке, Растаявшие звезды на мгновенье..."
В кабинете на несколько секунд воцарилась полная тишина. Борис посмотрел на девушек и вдруг, с удивлением увидел, что по щекам Виктории текут самые настоящие слезы. "Ну, натрескалась деваха! На сентиментальность пробило," - подумал он и, совершенно неожиданно для себя увидел крупную слезу, предательски ползущую по щеке Юли. От этого он слегка оторопел. - Боря, это кому-то?...когда?.. - с заметным напряжением выговорила Юля. - Да никому и никогда! Только что. Хочешь, тебе могу посвятить, не жалко... - тут он неожиданно для себя понял, что если уж кому ЭТО и посвящать, то только ей. Ведь это она, или, точнее, не она, а вся ее недосказанность, недовыраженность в словах, жестах, взглядах, в ногах, закинутых одна на другую, в ее рассматривании носка своей туфельки, а самое главное, в ее по настоящему оленьих (он невольно внутренне обрадовался, что наконец подобрал хоть к чему-то в ней верное апределение) глазах; как это ни странно, но именно она стояла за каждой строчкой того, что Борис только что прочитал. От этого на душе вдруг стало больно и как-то противно-глуповато. Он не хотел этого, он не стремился к этому ни в малейшей степени, но... как известно, человек предполагает, а судьба располагает. Напортачил - расхлебывай. Только это надо было стелать как-то вежливо, не обидев. Самый простой способ - свести все к шутке, налить и выпить. С "выпить" как раз были проблемы. То ли гонцов изловило вышестоящее начальство, то ли они по молодости лет убрели в поисках живительной влаги незнамо куда, но до сих пор их в кабинете не наблюдалось, несмотря на то, что по их уходу прошло уже добрых полчаса. Борис крякнул с досады и полез за коньяком в сейф. - Ваших сокурсников, мамзели, только за зам по службе и посылать. - Интересная трактовка. Вообще-то говорят: " За смертью.." - улыбнулась Юля. - А это примерно одно и то же. У вас сегодня первый день практики? - У нас сегодня день знакомства с руководителями нашей практики, если можно так выразиться. Сама практика начинается завтра. - Выбраниться можно. Только не матом. А то я терпеть не могу матерящихся женщин.
|