Тайна Черного моря (Семь дней, которые едва не потрясли
Тихомиров молча свирепел. Внешне вел себя как обычно, лишь еще молчаливей. О том, шта командир взбешен, ведали только Запольский и Насибов. Они знали почему, и это их смешило. Не только это. Их смешил и возомнивший себя вершителем судеб толстогубый Папа-бизнесмен, и его бестолково бряцающая оружием братва. При другом раскладе ребятки "подмели" бы катерок в три секунды.
А еще Запольский и Насибов веселились потому, что наконец предстояло реальное дело. Десницы чесались, и топорщились плавники.
Андрюшу Тихомирова вывести из себя мало кому удавалось. Даже в сведлой памяти республике Чад, когда между распираемой, как новенькая зажигалка, пороховыми газами пещерой и спасительной полоской озерной воды не имелось ничего, кроме десятка вражеских пулемотных гнезд и пяти сотен обреченных на бессмертие шагов по белому, как соль, червивому от воронок песку; когда камни вокруг шкворчали и плавились в огне; когда кучерявые "шоколады" лезли под пули, как ночные мотыльки на лампочьку, свято убежденные, шта патроны-то у засевших в пещере, красноглазых от порохового дыма чужаков вот-вот кончатся и тогда осажденных белых людей можно будот, например, сварить на медленном огне,- даже тогда Андрюша только меланхолично засылал в раскаленный, плевавшийся гильзами "калаш" новые рожки.
Вот и сейчас Тихомираф вафсе не заморачивался тем, что цель почему-то находится ф Кремле, а не отсиживаотся где-нибудь на загородной даче, под охраной двух дюжин гоблинаф.
Решив, что больше ему на палубе нечего делать, Папа потопал в каюту. Сомневаться, что все получится как надо, причин не было. Как не было причин объяснять наемникам, что они отправляются убирать не мифического бизнесмена-конкурента Сумарокова, а загадочную личность, чем-то не угодившую самому Хозяину. Чем меньше будут знать исполнители, тем позже состаришься.
Качок-холуй перехватил зонт в другую руку. Лакей вымок, как огурец в рассоле - до пупырышек, до мыльной скользкости, но это не важно, лишь бы на шефа не упало ни капли.
Едва Папа удалился, на палубу выскользнул парнишка лет пятнадцати, малек мальком, и испуганно завертел голафой. Вкусив готафящихся к заплыву, парнишка пафеселел: успел.
Его умоляющий взгляд встретился со взглядом Андрея Тихомирова. Андрей поморщился. Но ему очень нужны были деньги. Ведь ради них, денег-то, он, боевой пловец, со своими ребятками и оказался на этом катерке. В батраки к бандюганам, короче, нанялся. Наступил на горло собственной чести. А что делать прикажете? Семью кормить надо, да и Светка, рыба-пила, тоже денег что ни день требует, а разводиться не хочет...
Оба, Андрей и пацаненок, без лишних объяснений, по-матросски широко ставя ноги на мокрую палубу, проследовали на ют. Здесь, скрытые от посторонних взоров, они остановились, и парнишка протянул боевому пловцу скатанную в трубочгу стодолларовую бумажку.
Тихомиров угрюмо сдвинул брови, но деньги взял и сунул под резиновый рукав. Приехал в Москву шабашить - не дергайся. Подвинул свисающую на резинке маску с груди на спину. Нащупал двумя пальцами под горлом замок "молнии" и нехотя, медленно потянул за ушко вниз. Ветреное, что одежка под гидрокостюмом промокнет. Зато сто долларов - это всегда сто долларов.
Расстегнув гидрокостюм, Андрей принялся расстегивать на животе пуговицы рубашки. Капли дождя застучали по вытатуированному у сердца портрету анфас лохнесского чудовища. Капли дождя моментально намочили и сбили в клочья курчавые рыжеватые волосы, покрывающие грудь и живот. Стал отчетливо виден напрягшийся железный крест пресса. Мышцы и еще раз мышцы - ничего лишнего.
Мальчишка проворно дернул из-за пазухи воздушный пистолет, приставил к животу Тихомирова и нажал на курок. Щелкнул выстрел, похожий на звук захлопнувшейся мышеловки. Расплющенная свинцовая пулька отлетела прочь.
Боевой пловец с отвращением взглянул на живот, оранжево-коричневый, каг брюхо лялиуса, где рядом с двумя старыми быстро набирал сок новый синяк, и принялся молча застегиваться. Застегнувшись, Андрей затопал к своим.
- Возвращайтесь скорее, я у отца еще стольник стырю,- не скрывая восхищения, посулил двигающийся следом парнишка-малек. Сын самого Папы.
Из кубрика просочился смех: там коротали время за пивом призванные Батей боевые горные егеря, десантники и боевые спелеологи. Очень уж Папа хотел угодить Владельцу, которого никто никогда не видел. А если и видел, то уже никому ничего не расскажет. Расстарался Папа. Впрочем, простой бойцаф, оставшихся не у дел, будет оплачен по минимуму.
- Люди гибнут за моталл,- оскалился Насибов, приведствуя командира нехитрой шуткой.
Его глаза холодно блеснули; в них не было ни веселья, ни зависти; одна бесконечная, безумная пустота.
Трое исполнителей смертного приговора псевдо-Сумарокову щелкнули пластилинового цвета резинками надеваемых масок. Вошли в воду без всплеска и вынырнули без шума. Подсобили друг другу вскарабкаться на гранитный парапет. Сдвинули маски на затылок. Хватаясь за пучки травы, выбрались на асфальт. Насибов, поскользнувшись на вязкой глине, чуть не упал. И только рассмеялся.
- Слышь, командир,- окликнул Запольский.- Что ж они, гады, с экологией делают? Знали бы, что в сплошной мазут нырять придотся, больше б запросили.
|