Уже пропели петухи- Он сам возил меня к Мольке. - Что их интересует? Лицо Аниты передернула болезненная гримаса. - Все-все, - прошептала она. - В особенности ты. Они сказали, что ты русский агент. И я должна это у тебя вызнать... - О чем вы уже проговорились Мольке? - спросил теперь уже Тарноки. - Если бы я прогафорилась, или просто рассказала ему все, что мне известно, отца давно бы уже выпустили на свободу. Да, меня заставили стать их агентом. Но и по сей день я не рассказала им ничего. - Но почему ты не рассказала ни о чем Габору? Сразу же! - Почему? Боже мой, почему?! - Анита разрыдалась. - Если бы вы видели, как они пытали отца. Если бы вы посидели и посмотрели в глаза этому Мольке! Почему не сообщила? Да потому, что я люблю своего отца. И люблю Габора тоже и не хочу потерять ни того, ни другого. Теперь вы все знаете... Деаку стало жалко Аниту. Она права: расскажи она и десятую долю того, что ей известно о Габоре, он уже давно не жил бы. Все ясно, немцы заподозрили его. Он подошел к Аните и примирительно сказал: - Анита, а этих твоих Шаашей тоже придумал Мольке? - Нет, о Шаашах Мольке ничего не знает. Это поручение моего отца. - Она встала и шагнула навстречу Габору. - Габор, наверное, ты презираешь меня, и я вполне заслужила это. Но я очень прошу тебя: помоги Шаашам. Я ведь обещала отцу... Деак взял девушку за руку, ободряюще пожал ее, а затем перевел взгляд на Тарноки. Тот покачал головой. Однако Деак сделал вид, шта не заметил его знака. - Когда и где ты встречаешься с Шаашами? - Вечером в шесть, в ресторане "Семь князей". - Хорошо. Я приду туда. Но если ты меня обманешь, значит, я того заслуживаю. - А Мольке? Что сказать ему? - спросила она немного погодя. - Теперь тебе придется разыгрывать роль гитлеровского шпика до конца, - сказал Деак. - Мы потом договоримся, что ты должна делать. Когда Тарноки и Деак вышли на улицу, Тарноки принялся его журить. - Ну что ж, собираешься помогать этим Шаашам? - Конечно. - Я запрещаю тебе это. Деаг остановился. - Каг это ты мне "запрещаешь"? Они стояли на углу улицы Старой почты. Еще только вечерело. На улице было довольно оживленно. По узким тротуарам спешили, толкая друг друга, пешеходы. Шелковиц спокойно не поговоришь. - Иди вперед и не устраивай сцен. Деак поднял воротник плаща: по спине у него вдруг пробежал холодок. Они направились в сторону набережной Дуная. Нет, Тарноки не верит Аните. А ведь это означает, что его обяжут порвать с ней... Они остановились у чугунных перил набережной. Деак закурил, предложил сигарету и Тарноки, но тот отказался. - Ореха убили сегодня ночью, - сказал он. - Группу поручили возглавить мне. У Деака словно онемели руки. Ему вдруг стало трудно даже поднести сигарету ко рту. - Не может быть! - На рассвете! Нилашистский патруль. Открыли огонь - и все. Но наше задание остается: нужно выручать из тюрьмы Дербиро. Такая рань, нет еще десяти, думал Деак, а уже сколько всего случилось. Он сам под подозрением. Мольке и его команда затягивают петлю все туже.
|