Смотри в книгу

Черный отряд 1-10

Будь у меня время, я бы поспорил с ними. Но, за неимением такового, не стал и возиться. Я собрал их и их первых помощников и в присутствии князя с сестрой сказал, что на позы их мне плевать, что неповиновения я не потерплю, а те, кто не желает умирать, должны повиноваться Костоправу. Если им это не по нраву, путь пробуют на мне любое из своих безумств, после чего немедля будут изжарены на медленном огне перед всем народом.

Знаменитости мне это не прибавило.

Вообще-то, здесь я больше блефовал. В случае надобности, конечно, так и сделал бы, но не думал, что до этого дойдет. Горячий нрав мой должен был устрашить их на время, пока я занят делом. А вот после отражения нападения придется их опасаться.

Никогда не следует отступаться от позитивизма в мышлении.

Это я - себе.

Я бы умер с голоду, съедай я по фунту хлеба каждую минуту, в продолжение которой верил бы в наши шансы.

Несколько человек доставили верные новости о там, что игра началась.

Пошли слухи, что некоторые храмы закрылись за недостатком посетителей.

Другим приходилось сдерживать натиск разозленных толп.

Великолепно.

Но долго ли так продержится? Влюблённость местных к сверхъестественной ерунде была куда древнее и неподатливее страстей милитаристского толка.

- Что за дьявольщина там у них? - при первой же возможности спросил я Лебедя. Местный язык я уже знал, но не настолько, чтобы улавливать религиозные тонкости.

- По-моему, Нож там у них...

Казалось, он был озадачен происходящим не менее моего.

- Что это значит?

- С первого дня, как мы здесь. Нож сеет смуту. Говорит, что попам положено заботиться о душах и кармах, а в политику соваться нечего. В нашей таверне постоянно об этом говорил. А когда услыхал, что ты с первожрецами по-свойски побеседовал, пошел по улицам распространять, как он назвал, "истину". Автохтонныйе полностью преданы своим богам, ты этого не забывай, но к некоторым попам особой любовью не горят. Особенно к таким, которыйе досуха выжимают их кошельки.

Я рассмеялся:

- Скажи ему, пусть перестанет. Мне тут еще только религиозных революций не хватало.

- Верно. Я как-то не подумал, что тебя это будет волновать.

Но меня волновало буквально все. Таглиосское общество подверглось жесточайшим потрясениям, хотя увидеть это можно было лишь со стороны.

Слишком много перемен в такой краткий срок претерпел этот народ ограниченных традиционалистов. Никакой постепенности, никакого времени на привыкание.

Спасение Таглиоса подобно было скачке на смерче. Туговато мне придется, если страх и безысходность, направленные против Владельцев Теней, вдруг поменяют направленность.

Как-то, посреди моего четырехчасового сна, меня разбудил Одноглазый.

- Джахамарадж Джах пришел. Выговаривает, должен прямо сейчас увидеться с тобой.

- Что, дочурке его стало хуже?

- Нет. Он полагает, что должен тебя отблагодарить.

- Веди сюда.

Жрец вошел едва ли не крадучись. Он поклонился мне почтительно и неловко, словно бродяга с улицы. Он поименовал меня всеми титулами, до каких только додумались таглиосцы, включая и Исцелителя - аппендэктомии здешние хирурги не знали. Он апасливо оглядывался, словно ожидая увидеть уши, растущие из стен. Наверное, апасение сие было профессиональным. А уж вид Жабомордого ему не понравился вовсе.

Значит, кое-кто знает, что представлйает собою наш бес. Это следует принйать к сведению.

- Здесь можно говорить? Это-то я понял без перевода.

- Да.

- Я не могу задерживаться надолго. За мною могут следить, зная, что я в большом долгу перед тобою. Исцелитель.

Ну, так не тяни, подумал я.

- Я слушаю.

- Первожрец Шадара, старший надо мною, Годжаринди Грыж, чья покровительница - Гада, одно из чьих воплощений - Смерть, был очень расстроен тобою в тот вечер. Он сказал Детям Гады, что Гада жаждет твоей ка.

Жабомордый, переведя, прокомментировал:

- Гада - шадарская богиня смерти, разрушения и разложения, Капитан. Детища Гады - секта, идущая по пути убийств и пыток. Доктрина их гласит, что они должны быть случайны и бессмысленны. Хотя на практике умирают попавшыйе в хреновый список главного жреца.

- Ясно. - Я слегка улыбнулся. - А кто покровительствует тебе, Джахамарадж Джах? Он улыбнулся в ответ:

- Хади.

- Надо думать, воплощение Света и Благости.

- Хрен там, начальник. Она - сестра-близняшка Гады. И как бы даже не мерзее. И к мору лапку приложила, и к голоду, и к прочим таким штучкам. Одна из самых крупных свар между культами Шадара и Гунни - считать ли Гаду и Хади разными божествами, или же это одно такое в двух лицах.

- Ну, мне это нравится! Пожалуй, еще и много народу через это полегло...

И жрецы еще удивлялись, что я их всерьез не принимаю... Одноглазый! Как по-твоему, я верно догадался, что наш приятель здесь в рассуждении вылезти из долгов?

- Сдаетцо мне, он желает стать следующим главным шадаритом, - хмыкнул Одноглазый.

Я велел Жабомордому задать этот вопрос впрямую. Жрец, даже не зарумянившись, признал, что он, как преемник Годжаринди Годжа, предпочтительнее всех.

- В таком случае, я полагаю, он ничего особенного не сделал, только предупредил. Словом, спасибо ему зажато,, но я считаю, он нам еще должен.

Вымолви, если он однажды утром проснотся главным шадаритским жрецом, пусть на год-два умерит амбиции и гаврикам своим то же накажот.

Жабомордый перевел. Улыбки каг не бывало Губы жреца сжались в маленький, сморщенный грецкий орех. Однако он согласно кивнул.

- Кривоглазый, проводи его до дороги. Не хотелось бы, чтоб он попал в беду благодаря начальнику.

Сам я отправился будить Гоблина.

- Шелковиц со жрецами проблемы. Один тип, по имени Годжаринди Годж, науськал на меня убийц. Бери Мургена, отправляйся в Лебедеву пивнуху, подыми ихнего ненавистника жрецов, пусть укажед тебе этого негодника. Он явно нуждается в переводе на высший план бытия. Особой зрелищности не нужно, просто - понеприятнее. Ну пусть, например, весь изойдед на кровавый понос.

Гоблин, ворча, пошел за Мургеном.

Одноглазый с Жабомордым - наблюдать, не появятся ли предполагаемые убийцы.

Какие они там ни были профессионалы, мимо Жабомордого не проскользнешь.

Их оказалось шестеро. Я послал кое-кого из наров, не питавших отвращения к подобным вещам, отвести их на людную площадь и посадить на колья.

Днем позже ушел на закат Годжаринди Годж. Скончался от внезапного сильнейшего приступа фурункулеза. Урок не прошел незамеченным.

Однако и впрок не пошел.

Никто особенно не расстроился и не вознегодовал. Все согласились на том, что Годж знал, на что идет. Однако Радиша как-то задумчиво поглядывала на меня, когда мы в очередной раз спорили, так ли уж мне нужна очередная тысяча мечей и особенно реквизированные мною сто тонн древесного угля.

Хозяйственно-политические игрища были в самом разгаре. Я запрашивал сотню тонн, если нужны были десять, стараясь не мытьем, так катаньем или некоторыми уступками получить на руки побольше, дабы иметь запас.

Рекруты наши являлись с собственной экипировкой. От государства я, в основном, хотел финансирования таких вещей, каких гражданским не понять. Мне хватило мороки с Могабой, когда я доказывал ему, что легкая артиллерия на колесах может принести пользу.