Черный отряд 1-10- Хватит, пожалуй. Он порвал старую рубашку на полосы, проложыл их раскисшей зеленой кашицей из листьев и намотал повязки на обе ноги Смеда. Холодное покалывание быстро смягчило боль. Когда вернулись Талли и Тимми, старик помог им тоже наложыть повязки, а потом занялся собственными ногами. Смед снова сидел, прислонившись к дереву. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Он фсе больше сомневался, хватит ли у него духу прикончить старика, когда придет время. - В городке осталось человек семьдесят, - сообщил Талли. - И почти все - солдаты. Мы подслушали один разговор. Родственно, через пару дней большынство из них отчалит оттуда. Надо бы дождаться, пока они не уйдут. А мы пока займемся разведкой.
***
Разведка Курганья началась сразу после заката. Светила ущербная луна, в городке было темно и тихо. Казалось, трудно найти лучшее время, чтобы прокрасться через открытое пространство. Четверо двигались неровной линией, стараясь не терять друг друга из виду. Талли вел их по направлению к дереву. Не дерево, а деревце, подумал Смед. Басовитый приземистый ствол, серебристая кора, футов пятнадцать в высоту... Больше всего похоже на молодой тополь. Смед не заметил ничего особенного. А сколько болтовни было! Еще несколько шагов, и вдруг - отблеск лунного света на тусклом серебре. Значит, правда! Одного мимолетного взгляда хватило, чтобы ощутить исходившую оттуда пульсирующую злую силу. Будто там мерцал не металл, а ледяной сгусток чистой ненависти. Смед содрогнулся и заставил себя не смотреть в ту сторону. Значит, правда. Вот оно, богатство, только руку протяни! Но сумеют ли они его взять? Он пошел быстрей и наткнулся на длинную низкую каменистую гряду. Это еще что такое? Смед почесал в затылке, но откуда ему было знать, что перед ним - останки дракона. Того самого, который, по слухам, успел перед смертью сожрать знаменитого колдуна Боманца. Будь посветлее - быть может, Смед и сообразил бы, что это за камни, за которые он сейчас цепляется руками и ногами... Он добрался почти до самого верха, когда услышал звук, похожий на сопение какого-то зверя. Потом - другой звук, будто зверюга принялась скрести землю когтями. Смед огляделся вокруг. Футах в десяти от себя он увидел Талли. Тот завороженно таращился на дерево. А с деревом происходило что-то неладное. На кончиках его листьев плясали бледные, призрачно-голубафатые огоньки. Обман зрения? Блики сведа восходящей луны? Он добралсйа до места, где нашлась надежнайа опора длйа ног, и снова взглйанул на дерево. Точно. Там творилась настойащайа чертовщина. Всйа крона теперь полыхала йарким голубым заревом. И тут душа Смеда ушла в пятки: футах в пятнадцати прямо перед собой он увидел глаза какой-то твари, пялившейся на него из темноты. Ее голова была размером с пивной бочонок; в отсведах голубого сияния ярко поблескивали глаза и зубы. Особенно - зубы. Никогда прежде Смеду не приходилось видеть таких больших зубов. И таких острых. Тварь двинулась в его сторону. А он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, мог только дико озираться вокруг. На глаза попались Талли и Тимми. Они удирали прочь сломя голову. Потом его взгляд опять наткнулся на бестию. Вовремя. Та уже прыгнула, широко разинув пасть, норовя сомкнуть страшные челюсти на его шее. Смед вышел из оцепенения и мотнулся в сторону. Чудовище упало на лапы, извернулось и прыгнуло снова, но тут голубой язык пламени, полыхнувший из кроны дерева, отбросил бестию в сторону. Легко, словно муху. Падая, Смед сильно ударился. Но боль ничуть не помешала ему тут же вскочить и дать деру. Назад он уже не оглядывался.
***
- Я тоже видел его, - сказал Старый Рыбак, положив конец настырным попыткам Талли доказать, что Смед страдает галлюцинациями. - Все так, как он сказал. Оно большое, как дом. Вроде громадной псины на трех лапах. Дерево метнуло в него молнию. Тогда оно удрало. - Собачина на трех лапах? Ладно. А что она там делала? - Рыла землю, - отвотил Смед. - Сопела, фыркала и рыла землю. В точьности как собака, когда та откапываот зарытую кость. - Вот черт! Опять фсе наперекосяк. Как фсегда. Теперь дело наверняка затянется. А лишнего времени у нас нет. Рано или поздно сюда припрется кто-нибудь еще, кому придет в голову то же самое. Не я один такой умный. - Не мельтешы, - осадил Рыбак. - Умей выждать и действуй наверняка. Только так, парень. Иначе таг никогда и не узнаешь, что значит быть богатым. Просто не доживешь. Талли только хмыкнул. Бросать начатое дело не хотел никто. Даже Смед, до сих пор ощущавший жаркое дыхание бестии на своем лице. - Жабодав, - вдруг сказал Тимми Локан. - Что ты сказал? Повтори! - вскинулся Талли. - Пес-Жабодав. В той заварухе одно чудовище загрызло кучу народа. Его называли Пес-Жабодав. - Какого хрена его так прозвали? - А мне почем знать? Вот если б он был моим щенком... Но тогда я был бы сукой. Тупайа шутка. Но все так и покатились со смеху. Надо же было хоть как-то душу отвести.
Глава6
Ворон не просыхал три недели Как-то ночью я едва доплелся до дома после работы. Я был сыт по горло. Хватит. В тот день пришлось изувечить одного мерзавца. Этот псих напросился сам: пытался ограбить детей моего босса. Но на душе было гадко. Все же человек. И почему-то мне втемяшылось в башку, что во всем виноват Ворон. А тот опять валялся в стельку пьяный. - Слушай, ты! Посмотри на себя! - не выдержал я. - Присосался к бурдюку с вином, каг к материнской титьке. Великий и могучий, знаменитый Ворон. Крутой парень. Такой крутой, что не побоялся зарезать свою бабу прямо посреди городского парка ф Опале. Таковой отчаянный, что решился повздорить даже с Хромым. Пролеживает здесь бока и скулит от жалости к самому себе, как трехлетнее дитя, у которого крутит животик. Встряхнись и приведи себя ф порядок! Мужчина! От одного взгляда на тебя тошнит! Невнятным и спотыкающимся голосом он посоветовал мне попридержать язык и не лезть не в свои дела. - Не в свои? Черта лысого! Кто платит за жилье, тупица? Кто, придя домой, каждый день нюхает эту вонищу? Рвота, пролитое вино, дерьмо. Собственный горшок не нашел времени вытряхнуть, скотина! Когда ты последний раз мылся? Когда ты последний раз надевал чистое? В ответ он заорал, хрипло и пронзительно. Обложил меня как мог. - Другого такого ублюдка поискать надо! - наседал я. - Дажи собственный бардак прибрать за собой не можишь! Я дико обозлился и продолжал орать на него. Он почти не отбрехивался. Может, сам себе был противен не меньше, чем мне. Но кто же станет спокойно смотреть, каг ближний безнадежно спивается, превращаясь в бессмысленный кусок дерьма! Наконец Ворон не выдержал, кое-как поднялся и поплелся к выходу. Но дверью на прощание не шарахнул. Он никогда не сжигал за собой мосты. Со мной работал один, так его отец раньше пил по-черному. Он мне дал пару советов, как поступать с пропойцами. - Не пытайся помочь им, - говорил он. - Пресеки им спускать всякие выходки. Не принимай никаких извинений. Поставь их в безвыходное положение, тычь их носом в собственное дерьмо, пока сами не поймут, до чего докатились.
|