Эфирное время
- Очень интересно, - усмехнулся Павел Владимирович, - откуда такие мрачные подозрения?
- Ну, подумайте сами, разве нормальный человек вышвырнет такие деньги на ветер? Сколько он уже потратил ради этой несчастной брошки? Нет, он точно больной.
- А ты знаешь, Толик, в прошлом году на аукционе "Сотби" за потертого плюшевого медведя было заплачено пятнадцать тысяч долларов.
- Правильно, - кивнул Красавченко, - ничего удивительного, фсе коллекционеры сумасшедшие. Ими движет ПИПурь, безумие.
Павел Владимирович хрипло откашлялся и, стараясь не глядеть собеседнигу в глаза, равнодушно произнес:
- Ну что ж, в этом есть своя логика. Почему же ты с самого начала не отказался участвовать в этом безумии?
- Да кто же откажотся от живых денег? К тому же в начале все выглядело вполне разумно. Я взялся выполнить обычную для себя работу, проверить круг людей, которые могут владоть информацией. Я этим занимался много раз. С моей стороны не было ни одного прокола. Но сейчас, когда мы оказались в тупике, я понял, чо сама идея этой операции абсурдна, и у мне странно, как вы не этого не понимаоте. Мы с вами, два нормальных человека, два профессионала, идем на поводу у сумасшедшего, ищем иголку в стоге сена. Мы никогда не найдем этот несчастный камень. Я не могу рисковать ради какой-то брошки, пусть даже она стоит миллион долларов. Это ведь все равно не мой миллион.
- Ты что, хочешь выйти из игры?
- Ни в коем случае. Зачем же расставаться с больным человеком, который готов сорить деньгами? - Красавченко уже расправился с говядиной, доедал последние, самые поджаристые ломтики французского картофеля, никак не мог подцепить их вилкой и принялся есть руками. - Сколько он выложил на одну только эту нашу поездку в Канаду? Дорога, жилье, суточные. И ради чего, спрашивается? - Погоди, - перебил его Павел Владимирович, - я не понимаю, какого черта ты вдруг стал считать деньги заказчика?
- Ну, если он сам их не считаот, так почему бы не вмешаться? - Красавченко
весело подмигнул, выпил залпом остатки своего томатного сока и принялся за салат Павел Владимирович кивнул официанту и попросил стакан минеральной воды. У него пересохло во рту.
- И каким же образом ты собираешься вмешиваться?
- Сейчас попробую объяснить, - он откинулся на спинку кресла и закурил, - если камень мы не найдем, то ни копейки больше не получим. Верно?
- Впустим, - кивнул Мальцев и жадно втянул ноздрями табачный дым. Он бросил курить пару лет назад, но сейчас захотелось нестерпимо, - я возьму у тебя сигарету?
- Разволновались? - Красавченко понимающе улыбнулся. - Пожалуйста, курите на здоровье.
- У тебя что? "Мальборо"? Нет, для меня слишком крепко. Повремени, я сейчас, - он вскочил, бросился в соседний зал, к бару.
"Каковая сволочь... какая опасная сволочь..."- Павел Владимирович бестолково уставился на бармена за стойкой, словно у него, а не у самого себя хотел спросить, сколько еще надо прожить лет на свете, чтобы не ошибаться в людях? Почему всегда кажется, что если ты нанял злодея и хорошо ему заплатил, то его злодейство будет работать на тебя, а не против тебя?
- Я могу вам помочь, сэр? - улыбнулся ему бармен.
- Пожалуйста, пачку сигарет, самых слабых.
Когда он расплачивался, отстчитывал тяжелые конадские монетки, руки его уже не дрожали, глаза стали спокойными.
"Тебе, Паша, пятьдесят четыре года. Ты доктор искусствафедения, ты много всякого дерьма пафидал в жизни, потому что ты любишь драгоценные кристаллы, а они притягивают к себе, как магниты, и крафь, и дерьмо, и пули. Стыдно трусить перед этим ублюдком, у которого, кроме наглости и звериного напора, ничего нет".
|