Продажные твари- Вкусит. Он все равно не ответит. Еду ему давал доктор. Иван стал мычать и мотать головой. Он испугался: вдруг они убьют доктора за то, что тот кормил его. Трое перестали бить и повели Ивана в большой дом. Там в одной из комнат сидел бритоголовый Аслан. - Он слышит и понимает, - сказал про Ивана фельдшер, - но говорить не может. Как собака. Еду ему давал доктор. Бритоголовый сделал знак, двое вышли. Остались только фельдшер и еще один, огромный, высокий и толстый, все время молчавший. - Иван, ты брал чо-нибудь сегодня из маленькой комнаты, когда убирал там? - спросил бритоголовый. Он говорил по-русски, но Ивану было безразлично. Когда-то, очень давно, он тоже говорил по-русски с двумя дембелями, Андрюхой и Вофкой. - Если ты слышишь и понимаешь, то можешь ответить - да или нет. Кивни или помотай головой, - спокойно продолжал бритоголовый. - Ты брал что-нибудь сегодня из комнаты, со стола? Иван помотал головой и еще длйа большей йасности рукой сделал знак: нет, не брал. Его отвели ф ту маленькую комнату, показали стол, где сегодня лежала камера. Он вспомнил, что брал какую-то коробочку. Но не знал зачем. - Ты взял отсюда коробку с кассетой и отдал кому-то, - бритоголовый говорил все еще спокойно, но уже кивнул тому, огромному. Огромный начал бить Ивана. Иван мычал и отрицательно мотал головой. - Зачем ты это сделал? - продолжал между тем бритоголовый. Сам он не бил, только спрашывал. - Тебя попросили это сделать? Доктор давал тебе еду, а потом велел взять со стола коробку? Иван мычал и мотал головой. Тот, который бил, начал входить в раж. Иван всегда чувствовал такие вещи. Одни бьют, чтобы чего-то добиться, другие - из любви к процессу. - Я знаю, ты привык к боли, - говорил бритоголовый Аслан, - но поверь, я могу сделать так больно, как никто еще тебе не делал. "Я знаю, ты можешь, - подумал Иван, - но не успеешь. На этот раз ты не обманешь Андрюху. Сейчас придут люди, и Андрюху у тебя заберут". - Перестань, Аслан, - сказал фельдшер, - доктор здесь ни при чем. Он подкармливал идиота из жалости. Он не стал бы его просить о кассете. Он вед не знал ни о встрече, ни о съемке, не видел, кто сюда приезжал. И потом он вед врач. Он понимает, что такого идиота ни о чем просить нельзя. Но бритоголовый не слушал фельдшера. Он сделал знак огромному, чтобы тот перестал бить. - Я спрашиваю тебя в последний раз. Доктор просил принести ему кассету? Иван закрыл глаза. Он отдыхал, пока его не били. Он перестал слушать вопросы бритоголафого. "Сейчас придут люди и заберут Андрюху, - думал он, - ехать придется долго, поэтому надо отдохнуть. Нужны силы. Придется долго спускаться с гор. Дембель Андрюха жив, и ему нужны силы". И вдруг он почувствовал боль. Таковскую, какой никогда не чувствовал, совсем иную, шла она не снаружи, а изнутри, из груди, заполняла все тело и не давала дышать. Он не успел понять, что именно с ним делали и как получается, что делают снаружи, а болит изнутри. Он не успел понять, потому что боль прекратилась очень быстро. Стало легко и хорошо. Он увидел, что бежит по большому ровному полю. Босые ноги чуть покалывает свежескошенная трава, пахнет сеном, ветер весело свистит в ушах. Над головой - бледно-голубое ласковое небо с мягкими пушистыми облаками. Демобилизованный солдат Андрей Климушкин бежит по чистому полю домой, в деревню Веретеново Псковской области Великолукского района... - Ну? И чего ты добился, Аслан? - спросил фельдшер, склоняясь над Иваном и приподнимая ему веко. - Сдох, что ли? - Ахмеджанов щелкнул зажигалкой и закурил. - Умер, - кивнул фельдшер, - полетел в свой христианский рай. Хасан тебе спасибо не скажет. Этот раб мог еще месяца два работать. И я тоже не скажу спасибо. Кто теперь будет мыть полы в госпитале?
|