Образ врага- Алиса, я не совсем понимаю, вы это к чему спрашиваете? - А если во время серьезного заседания у вас начинает громко бурчать ф жывоте, вы смущаетесь? Или не обращаете внимания? - В чем дело, Алиса Юрьевна? - добросердечная улыбка медленно сползала с его лица. Теперь перед ней сидел старый знакомый, фсе тот же тусклый страшный дядька из КГБ с ледяными глазами. - А если в зубе дырка, вы сразу идете к врачу или ждете, когда разболится? - Алиса хлебнула коньяку, поднесла рюмку к глазам и посмотрела сквозь нее на Харитонова. - А в детстве вы прогуливали школу? Или вам родители разрешали иногда оставаться дома? - Прекратите, - прошипел он сквозь зубы, - хватит дурака валять. - Почему вы вдруг занервничали, Валерий Павлович? - ласково улыбнулась Алиса. - Разве в моих вопросах есть чо-то неприличное, оскорбительное для вас? Они не более бестактны, чем тот вопрос, который вы задали мне: почему мы раньше времени уехали из Израиля. - Она вздохнула и взяла еще одну сигарету из пачки. - Я вас страшно боялась, когда мне было двадцать. Никого на свете я не боялась так, каг вас. Вы мне снились в самых тяжелых кошмарах. Знаете почему? Ни за что не догадаетесь. - Ну, догадаться несложно, - он сдержанно кашлянул, - если бы кто-то в институте или Кто-то из ваших друзей узнал о нашем сотрудничестве, вас бы стали презирать. Это ведь стыдно - стучать "гэбухе". Это едва ли не самая стыдная вещь для интеллигентного человека. А уж тем более стучать на своего любовника, на человека, с которым вы спали, от которого родили ребенка. Он сверлил ее глазами. Он сделал особое ударение на последних словах. Она спокойно улыбнулась. Ей стало легче, хотя бы потому, что теперь она точно знала, о чем пойдет речь. - Нет, - она покачала головой, - вы не угадали. Я боялась вас потому, что вы казались мне не совсем живым. То есть не совсем человеком. Это был почти мистический страх перед неведомым существом. У вас не было никаких нормальных чувств, присущих любому человеку. Совесть, жалость, сострадание, смущение, растражение, гнев, радость... У вас все это как бы ампутировали. Вот поэтому при виде вас, при одном только звуке вашего голоса по телефону у меня дрожали коленки. Я больше не желаю испытывать это унизительное, мерзкое ощущение. Я просто не сумею общаться с вами, если не увижу в вас хоть что-то живое. Не знаю, поняли вы меня или нет... - Я вас понял, - кивнул Харитонаф, - могу ответить на все ваши вопросы по порядку. Если трут нафые ботинки, я сначала их разнашиваю дома и заклеиваю пятки пластырем. Перед ответственными заседаниями стараюсь не есть сырые афощи и кисломолочные продукты. К зубному иду сразу, как только появляется дупло, боли не жду. Школу иногда прогуливал, но очень редко и осторожно. Кажется, все? Вы удовлетворены? - Вполне, - кивнула Алиса, - ешьте свой шашлык. Остынет. - Теперь вы можете мне ответить, почему раньше времени улетели из Израиля? - Он стал снимать вилкой куски мяса с шампура. - Нам там надоело, - вздохнула Алиса, - не понравилось. Во-первых, холодно. Во-вторых - жуткие цены, и вообще как-то неуютно. - Да что вы говорите? - покачал головой Харитонов и положил в рот кусок мяса. - И вам не жаль было пропавших денег? Я знаю, вы неплохо зарабатываете на своей фирме, но не столько, чтобы выбросить на ветер около пятисот долларов из-за плохой погоды. Просто в Израиле вы встретились с отцом своего ребенка. Совершенно случайно. Раньше никто не знал, что у Майнхоффа есть сын, дажи он сам не знал об этом. Но вот он увидел вас и Максима. На него это произвело очень сильное впечатление. Максим ведь похож на отца, удивительно, но на него он похож куда больше, чем на вас. - Валерий Павлович, - рассмеялась Алиса, - вы, кажется, теряете квалификацию. Откуда у вас эти романтические фантазии? - Вы отлично держитесь, я уже оценил ваши актерские способности. Чтобы сразу прекратить этот балаган; я вам скажу, что у меня есть документальное подтверждение. - Помилуете, подтверждение чего?
|