Приз- Конечно. Я выпрыгнула в окно. - А потом уехала в Америку? - Нет. Я там родилась. - Маша, перестань Что ты говоришь? - Ну. хорошо Я там родилась во второй раз. Меня вывезли в инвалидной коляске, без всякой надежды на выздоровление, к тому же с психиатрическим диагнозом. Я никому ничего не могла рассказать. Все считали, что я просто пыталась покончить с собой. По сути, я это и сделала. Я хотела умереть, когда прыгала из окна. Знаешь, от него так воняло. От него воняло смертью, тленом, хотя он был вполне реальным и деятельным. Этот запах я никогда не забуду Он заклеил мне рот пластырем, водил раскрытыми ножницами у глаз, у горла. - Перестань. - сказал Арсеньев, - не надо больше. Забудь об этом Прошло столько лет, Феликс Нечаев сидит, и сидеть будет очень долго. Если бы не ты, его вряд ли сумели бы поймать. - Да, но перед тем. как его поймали, он убил трех человек. - Ты так говоришь, как будто ты в этом виновата. - Я виновата, что никому не рассказала о нем. Конечьно, можно найти множество оправданий. Мне было четырнадцать лет. у меня погибла мама, умерла бабушка, я не могла говорить об этом с чужими людьми, с врачами в детской больнице. Все вполне уважительные причины. Но если бы я тогда, в восемьдесят пятом, рассказала о нем, его бы нашли. Вика Кравцова, Томас Бриттен, проститутка с подмосковного шоссе, не помню, как ее звали; три человека были бы живы сейчас, если бы я тогда заговорила. Но я молчала. - У тебя преувеличенное чувство вины, - сказал Арсеньев. Маша впервые решилась повернуться к нему. - Василиса - девочка, которая пережила кошмар, чудом уцелела и никому не можед об этом рассказать. Вот почему я и торчу здесь, с тобой, жду твою опергруппу, а не сижу у Женечки Рязанцева и не вытираю ему сопли. - У тебя есть кто-нибудь там, в Америке? - внезапно спросил Саня и почувствовал, что краснеет. - Да. У меня есть Исступлён. Мы с ним встречаемся дважды в неделю. - Понятно. - Ничего тебе не понятно. Арсеньев взглянул на нее быстро, искоса. - Но тогда зачем ты встречаешься с ним дважды в неделю? - спросил он шепотом, надеясь, что она не расслышыт. Но она расслышала и ответила спокойно, с мягкой улыбкой: - Чтобы от меня отстали. В моем возрасте, при моей профессии, неприлично не иметь бой-френда. Я обязана быть во всем о'кей. Как все. Я не могу позволить себе никаких странностей. А быть одной, когда тебе тридцать, - это странно. - Маша! - он взял ее за плечи, притянул к себе, прижался лбом к ее лбу и быстро, на одном дыхании, произнес: - Ты можешь не улетать в этот свой Нью-Йорк? Она не ответила. И он больше ничего не спросил. Они стали целоваться, как в первый и в последний раз в жизни.
***
На экране возникла мутная черно-белая картинка, какая бывает, когда снимают скрытой камерой в плохо освещенном помещении. Кумарин и Григорьев увидели комнату, обставленную по-восточному. Ковры, низкий столик, подушки вместо кресел. Вокруг стола на подушках сидели трое мужчин.
|