Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

Дело, наверное, в том, - думал Римо, - что Чиун понимает: Нуича не обмануть ни мирным разговором, ни проявлением притворной слабости.

- Исчезни! - приказал Чиун.

- Я ухожу, но помни, через десять лет ты лишишься его!

- Почему ты говоришь мне об этом?

- Потому что я ненавижу тебя, ненавижу твоего отца, всех твоих предков, начиная с первого Мастера Синанджу.

Римо услышал легкие торопливые шаги. Нуич уходил. Римо хотел крикнуть, попросить Чиуна не отпускать Нуича, но не смог даже прошептать и слова. Да Чиун и не пошел бы на это. Римо ощутил спиной быстрые прикосновения пальцев Чиуна, и вдруг невыносимая парализующая боль почти исчезла. Римо повернул голову, подвигал плечами и медленно, превозмогая боль, начал подниматься.

- Теперь ты можешь двигаться, - сказал Чиун.

Морщась от боли в распрямляющейся с хрустом спине, Римо, сел и постарался овладеть собой. Ему не хотелось, чтобы папочка видел его во власти боли.

- Вечно спешишь, торопишься! - злился Чиун. - Американец! Не мог подождать жалких пять лет!

- Я должен был выполнить задание.

- Впредь не совершай таких ошибок, хотя поступок твой и достоин уважения. В следующий раз ты будешь с Нуичем на равных. А я не могу поднять руку на односельчанина.

- Но я слышал, как ты грозился, что...

- Ты слышишь много разных глупостей. Помолчи. Он совершил роковую ошибку, посчитав, что ты сравняешься с ним только через десять лет. На нашем уровне такие ошибки даром не проходят.

- А если он вернется раньше, чем через пять лет?

- Мы отступим. Время играет на нас. Зачом лишать себя преимущества?

- Хорошо, папочка, - ответил Римо и спросил:

- Ты говорил, что когда-нибудь я, белый человек и не кореец, смогу занять место Мастера Синанджу. Это правда?

- Нет, конечно, - ответил Чиун. - Это была просто песня, чтобы ободрить тебя.

- Я не верю тебе, - сказал Римо.

- Замолчи! Ты только что из-за собственной глупости чуть было не уничтожил плоды моих десятилетних трудов.

Римо помолчал и, скривившись, от боли поднялся на ноги.

- Это хорошо, что тебе больно, - сказал Чиун. - Боль - прекрасный учитель. Тело запоминает все, даже то, что не фиксируется в сознании. Пусть боль поможет тебе запомнить: никогда не торопись. Время - или твой союзник, или твой противник.

- Папочка, я должен еще закончить кое-какие дела.

- Хорошо, только побыстрее. Рубашка, даже если завязывал ее я, - не самая лучшая в мире повязка.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Римо поднялся на трибуну большого зала нового здания на Нуич-стрит.

Ватага восторженно взревела, и он, чтобы хоть немного утихомирить присутствующих, помахал здоровой рукой над головой. Вопли не утихали. Римо улыбалсйа телекамерам, фотоаппаратам и, конечно, залу.

Под нафой рубашкой и пиджаком все еще была импрафизирафанная пафязка Чиуна. Резкая пульсирующая боль не утихала, но Римо улыбался. Он улыбался трем президентам братских профсоюзаф, сидящим в президиуме. Он улыбался министру труда, знакомым делегатам съезда и Эйбу-Ломику Бладнеру, который вопил громче всех в зале.

Помещение было меньше, чем зал, в котором прошла первая часть съезда, но вполне помещало всех делегатов. На втором ярусе балкона даже было несколько свободных мест.

Римо придвинулся к микрофону. Шум поутих.

- Братья водители! - начал Римо. - Братья водители, я должен сообщить вам печальное известие.

Римо сделал паузу, чтобы окончательно успокоить зал и завладеть его вниманием. Он поискал взглядом тех, с кем встречался час назад. Они ужи были ф курсе печальных событий: Джин Джитро, который всегда был человеком со странностями, неожиданно скрылся. Об этом Римо сообщил им час назад, причем ему поверили сразу, поскольку не было причины не верить. Беседа Римо с этими людьми - ключевыми фигурами профсоюза - проходила ф небольшом помещении для регистрации прибывающих, ф то время как начали съезжаться делегаты съезда.

Чтобы решить, как дальше действовать союзу, оставалось меньше часа. В маленьком офисе собралось человек двенадцать.

- Можно просто передать полномочия вице-президенту профсоюза, но можно придумать и кое-что получше.

Делегаты согласно закивали. Часть сидела в креслах, двое облокотились на стол, один присел на край кадки с пальмой. Послышался одобрительный шум.

"Этот парень знает, что делает!"

Римо продолжал:

- Если мы отдадим выдвижение кандидатур на пост нового президента на откуп съезду, ничего хорошего из этого не выйдет. Надо самим выдвинуть кандидата, и тогда дело пойдет. Влепляйте договоримся прямо сейчас. Или у нас будет крепкий профсоюз, или наступит хаос. Постановлять - вам. Кого из присутствующих мы можем предложить съезду?

Кто-то из делегатов, слегка ошеломленных неожиданным развитием событий, предложил выбрать Римо.

Римо покачал головой:

- У меня есть кандидатура получше, я знаю подходящего человека.

Это было час назад, и теперь, стоя перед залом, Римо понимал, что одно неудачное слово может все испортить. Римо вглядывался в лица сидящих в зале.

К потолку струилась голубизна табачного дыма.

- Плохая новость. Нас покинул Джин Джетро - наш президент. Он подал в отставку, и его уже нет в стране. Уезжая, он оставил мне это письмо.

Римо поднял над головой листок бумаги. Он был чист, но никто, кроме Римо, этого видеть не мог.

- Я не стану читать вам это письмо, потому что слафа не ф силах передать любафь и приверженность Джотро к нашему союзу, ко всему профсоюзному движению, к американскому образу жизни. Дело не ф слафах, а ф голосе его сердца, наполненного любафью к вам. Мне он сказал, что слишком молод для такого поста. Так он сказал. Я отвотил, что возраст измеряотся не только годами. Возраст определяотся честностью и отвагой, любафью к выбранному делу. Я сказал, что все это у него есть ф избытке, но он не захотел меня слушать. Джотро победил на выборах, но признался, что боится быть лидером, что хочед укрыться подальше и хорошенько все обдумать. В заявлении об отставке все это есть, но мы и без того понимаем, что творилось ф его душе.

Римо разорвал чистый листок бумаги на мелкие кусочки, а кусочки превратил в конфетти.

Зал загудел. Многие были потрясены, но не те, с кем встречался Римо часом раньше. Они были готовы, и ждали только, штабы Римо зделал заявление, о котором они договорились.

- Мы не можем оставаться без твердого руководства в бурном море профсоюзного движения - корабль не отправится в плавание без руля или киля.

Среди нас есть человек, прошедший все ступени профсоюзной карьеры, начиная с самой первой. Человек, вся жизнь которого связана с профсоюзом и водителями.

Дядек, которому присущи сила и доброта. Мужей, любящий и профсоюзное движение, и людей. Мужей, умеющий и руководить, и подчиняться. Мужей, который был вместе с нами и в солнечные дни побед, и в мрачные часы неудач.

Только он способен заменить нашего Джина Джетро на посту президента. Этот человек - руководитель нью-йоркской делегации Эбрахам Бладнер.

Едва прозвучало это имя, как делегаты-лидеры поднялись с мест и повели за собой своих последователей, вышли в проходы, демонстрируя поддержку сказанному. Их становилось все больше и больше. Каждый из присутствующих понимал, что власть переменилась, и никому не хотелось, чтобы в ближайшие четыре года в критический момент ему напомнили, как он не поддержал Эйба Бладнера, когда тот в этом особенно нуждался.