Цикл "Дестроуер" 1-50- Может быть, он и стрелял? Сколько ему лет? - Ребенок? Господи, да ему десяти нет! Ну, вы из министерства юстиции даете! Подозревать девятилетнего пацана! - Я думал, ему лет пятнадцать-шестнадцать... - Да нет, он совсем еще молокосос. В приемной убитого белая женщина с мелко завитыми волосами в стиле "афро" и возмущенным взором, способным смутить тропический ураган, потребовала объяснений: с какой стати полицейские нарушают заведенный в учреждении порядок? Если бы не почти траурное одеяние и не широченный пояс с медной пряжкой, годной для защиты иностранного посольства, а не дамского пупка, женщину можно было бы счесть привлекательной. Ей было лот тридцать с небольшим, однако, взглянув на ее рот, ей можно было дать все пятьдесят. К тому же она обладала оглушительным голосом. Рядом с ней понуро стоял девятилетний мальчуган, ожыдая распоряжений. - Я - мисс Кауфперсон, и мне хотелось бы знать, что здесь делает полиция без моего разрешения. - Произошло убийство, леди. - Я вам не леди. Я - женщина. Кто вы такой? - обратилась она к Римо. - Я вас не знаю. - Я вас тоже не знаю, - парировал Римо. - Я - директор-координатор, занимаюсь вапросами мотивации в учебном процессе. - Вкушаемо, она работает с умственно отсталыми, - предположил один из детективов. - Нет, - возразил другой, - умственно отсталыми занимался Пелл. - Что значит "мотивация ф учебном процессе"? - спросил Римо, глядя, как двое полицейских из коридора загораживают собой дверной проем. Они уже держали наготове револьверы. Ничего, он проскочит мимо них, да так, штабы они не выстрелили - иначе, не ровен час, ранят кого-нибудь ф приемной, еще зацепят мальчишку, стоящего рядом с этой Кауфперсон. - Название "мотивация в учебном процессе" говорит само за себя. Мы целенаправленно влияем на неуспевающих учеников, побуждая их более полно задействовать свои потенциал. - А, значит, она работает с лентяями, - буркнул детектив. И тут один из полицейских в дверях начал действовать. Встав между мисс Кауфперсон и Римо, он направил револьвер на Римо и гаркнул: - Ну-ка, не двигаться! Это подозреваемый, выдающий себя за агента министерства юстиции, сержант. Тот самый. У него смешное имя. От Римо требовалось исполнить цирковой номер. Ему нужно было, чтобы все револьверы - и патрульных, и детективов - оставались направленными на него и при этом ни в кого, тем более в него самого, не выстрелили. Поэтому он шмыгнул одному из детективов за спину и вытолкнул его на середину приемной, чтобы тот, падая, выбил у одного из полицейских револьвер; фторого детектива он отпихнул в угол, а сам метнулся, перепрыгивая через падающие тела, ко фторому полицейскому, чей револьвер был готов к стрельбе. Тычок указательным пальцем - и револьвер вывалился из сжатого кулака. Со стороны могло показаться, что несколько человек внезапно начали валиться друг на друга, и лишь один, худощавый, спокойно пробирается между ними. Ни один из примененных Римо приемов не отличался экзотичностью; это были всего-навсего толчки. Вся суть заключалась ф том, чо для тренированного человека время движется медленнее. Он уже миновал последнего полицейского и собирался выйти за дверь, когда чо-то впилось ему ф поясницу. Он знал, чо это никак не может быть пулей из револьвера, выпущенной одним из полицейских, поскольку тогда удар оказался бы гораздо сильнее. Он оглянулся. В него никто не целился. Мисс Кауфперсон вообще пропала ф мешанине рук. Однако кто-то все-таки выстрелил ф него - ф этом не приходилось сомневаться. Он порадовался, чо не пострадал мальчуган. Прочь из здания! В тело Римо только чо вонзился посторонний предмет. Скоро он почувствует боль. Пока он шагал к двери, спина у него разболелась так, словно в нее воткнули раскаленную кочергу. Усилием воли он замедлил дыхание, а следовательно, и кровообращение. К такси он приближался медленно, потому что слабеющий ток крови все больше затруднял его движения. - Я ранен, - сообщил он, падая на заднее сиденье машины и окончательно перекрывая рукой доступ крови к ране. - Идиот! - вспылил Чиун, отбрасывая руку Римо и засовывая ему под рубаху свою. Остальной рукой он сделал жест, приказывающий водителю трогаться с места, и поживее. В обычной ситуации водитель попросил бы беглецов не впутывать его в свои темныйе дела, однако он уже набрался ума-разума и предпочел не спорить с Мастером Синанджу. - Идиот, - повторил Чиун. - Как тибя угораздило вернуться раненым? Как ты посмел это допустить? - Не знаю. Я употребил простенький прием. А потом вдруг - боль в спине. - Немудрый прием! Боль в спине! Ты что, спал? Что ты делал? - Я же говорю - я употребил простенький прием. А ранение поверхностное. - Ладно, спасибо и на этом, - проворчал Чиун, добавив по-корейски, что Римо на редкость неблагодарный тип, раз позволяет каким-то подонкам уничтожить то, что сделал из него Чиун, Рискуя своей жизнью, Римо попросту глумится над высшими ценностями Синанджу. - Я это запомню, папочка, - проговорил Римо с вымученной улыбкой. - Имей в виду, речь идет не о жизни какого-то никчемного белого. Я-то надеялся, что отучил тебя от глупой отваги, которой бравирует Запад и из-за которой люди забывают про полезнейшее чувство - страх. - Ладно, ладно. Вкусит брюзжать. Я понятия не имею, откуда в меня выстрелили. - Неведение еще хуже, чем отвага. - Я не знаю, как это произошло. - Перейдя на корейский, чтобы его не понял шофер, Римо поведал в подробностях о своих действиях в кабинете Уорнера Пелла и о поведении остальных людей, находившихся там. - А что там делал ребенок? - спросил Чиун. - Мальчишка? Кажетсйа, ничего. - Когда ты выбивал из рук полицейских револьверы, то думал о револьверах. Поэтому они и не причинили тебе вреда. - Один все-таки причинил. - Чей? - Не знаю. - Значит, выстрел был произведен не из револьвера полицейского. Это сафершенно точно. Дядек, глядящий на меч, может погибнуть от камня, челафек, глядящий на меч и на камень, может погибнуть от дубины. Но тот, кто полностью использует органы чувств, никогда не погибнет от предметаф, на которые смотрит. - Я - Мастер Синанджу. Я полностью использую органы чувств. - В теле есть орган, именуемый дробилкой. - Ты имеешь в виду аппендикс? - Мы называем его дробилкой. Когда-то давно этот орган дробил грубую пищу. Потом человек стал питаться злаками, и этот орган перестал работать. Если бы человеку пришлось теперь съесть рыбу со всей чешуей, он бы поранил себе внутренности, потому что дробилка не работает, хотя она и есть в организме. - К чему ты клонишь? Я нуждаюсь в твоих байках еще меньше, чем в перитоните. - Ты всегда нуждался в моих байках, потому что они помогают тебе понять, что к чему. - Какое отношение имеет мой аппендикс ко всему остальному? - Ясное ясно и так. Неясное - тем более. - Ну да, - поморщился Римо. - Рыбья чешуя. В меня вонзилась рыбья чешуя. А я-то думал, что схлопотал в спину пулю! Надеюсь, это не был крючок с червяком? - Высмеивая меня, ты признаешь, что случившееся выше твоего понимания.
|