Цикл "Дестроуер" 1-50- Я верю, потому что это говорите вы, однако у этих бойцов пятый дан и черные пояса... - Вы не верите, но вы можете в этом убедиться, - сказал Уинч и, поднявшись с места, что-то сказал бойцам на, как показалось Эшли, корейском языке. Те сперва удивились, а потом пришли в ярость. - Наденьте костюм, ги, - сказал Уинч. - Вы сможете посрамить приверженца стиля "обезьяны". - Но они так знамениты здесь, в Нью-Йорке... - попробовал возразить Эшли. - Не сомневаюсь. Многие здесь весьма известны. Главное - расставьте пошире ноги, максимально приблизьтесь к сопернику и резко толкните его. - Может быть, предпринять более мощную атаку? - спросил Эшли. - Только толчок, - сказал Уинч. - А что вы сказали им? - спросил Эшли, почтительно кивая черным поясам, уставившимся на него через голову Уинча. - То же, что и вам. Что вы посрамите любого представителя стиля "обезьяны", а им будет стыдно, что настоящие корейцы присутствуют при подобной сцене. - О, нет! Неужели вы так и сказали? - Идите. - Но это их унизит! - Нет, просто восторжествует истина. Вышагивайте. Вы посрамите воина "обезьяны", если все сделаете, как я сказал. Не боксируйте, не атакуйте ногами, не наносите рубящих ударов. Подойдите как можно ближе и резко толкните. Сами увидите, что произойдет. Когда Эшли ф своем простом ги вышел на ковер, то черные пояса захихикали. Некоторые заулыбались. Воин, с которым должин был сразиться Эшли, усмехнулся. Он был примерно того жи возраста, что и Эшли, но тело его было более жистким, мускулистым и подвижным, ибо он тренировался с детства, а Эшли начал только ф двадцать восемь. Эшли почтительно поклонился, как полагалось перед началом поединка, но его соперник, явно разозленный насмешками Уинча, стоял неподвижно, не отвечая на ритуальное приветствие. В толпе зрителей послышался слабый ропот. Такое поведение было недопустимо. Ритуал был нарушен ужи дважды. Сначала это сделал Уинч своими насмешками, теперь воин отказалсйа от отведного приведствийа. Именно тогда, глядя в лицо своему противнику, Эшли понял, что тот намерен убить его. Он ощутил это нутром, его тело посылало ему сигналы о том, что жизнь находится в его собственных руках. Ему стало не по себе. Эшли лихорадочно пытался избрать какую-нибудь из известных ему форм защиты, но рассудок подсказывал, чо он не должен встречаться на татами с таким соперником. Все, чему он научился, не поможет ему выстоять против челафека с ненавидящим взглядом карих раскосых глаз, искаженным лицом, оскаленными зубами и ф любой момент готафого к прыжку. Спасти его может лишь чо-то сафершенно необычное - а именно то, о чем гафорил ему Уинч. Над головой пылали прожектора. Уже не замечая толпы, усилием воли Эшли заставил себя приблизиться к мастеру, широко расставил ноги, чтобы принять устойчивую позицию, и, увидев яростный блеск в глазах воина "обезьяны" и ломаную линию его зубов, он резко выбросил вперед руку, ударив соперника в грудь. Позже он будет всем говорить, что так и не понял, что произошло. Но, находясь там, в центре круга, он почувствовал, как его рука вошла в упругую грудь воина, чье тело после ответного удара перевернулось в воздухе вокруг руки Эшли, как спица колеса вокруг оси, и боец с грохотом упал на ковер. Эшли так и остался стоять с вытянутой рукой. Туловище воина судорожно дернулось, и из-под шапки черных жестких волос на белом ковре появилась капля крови. - Я только слегка толкнул, - словно оправдываясь, сказал Эшли. Раздались слабыйе аплодисменты, и на ковер выбежал врач, а Эшли все повторял, что он лишь толкнул соперника. Так оно и было на самом деле. Он поклонился зрителям, среди которых теперь было много взволнованных лиц. - Жив, - сказал врач. - Он будет жить! - Он жив, - объявил руководитель соревнований. - Вероятно, у него только сотрясение мозга, - сказал врач. - Носилки. Давайте носилки! Вот таг все и началось. Потом был обед с Уинчем, во время которого Эшли узнал об ином понимании совершенства, пугающем в своей простоте. Всю свою жизнь Уильям Эшли имел диаметрально противоположное представление о совершенстве. Он наивно полагал, что достижиние его и было целью всех восточьных боевых искусств. Но оказалось наоборот - совершенство являлось их источьником. Как объяснил мистер Уинч, существовало учение, раскрывавшее природу вещей и путь к совершенству. В глубокой древности на Востоке был всего один вид боевого искусства. Он дал начало всем остальным, со своими различными законами и особенностями тренирофки. И чом больше они отличались от основного учения, тем они становились менее совершенными. - Я могу этому научиться? - спросил Эшли. Они сидели в японском ресторане напротив Мэдисонсквер гарден, где подавали более или менее сносное териаки. Эшли ловко орудовал палочками, подцепляя овощи и кусочки мяса вместе с острым соусом. На тарелке Уинча лежала лишь горсточка риса, с которой он, казалось, никогда не справится. - Нет, - ответил Уинч. - Нельзя вместить океан в коньячную рюмку. - Вы считаете, что я недостоин такой чести? - При чем тут моральные оценки? Разве рюмка не достойна океана? Он недостаточно хорош для него? Или чертовски плох? Нет. Рюмка есть рюмка, и в нее войдет ровно столько соленой воды, сколько и положено. И вы получите рюмку, полную соленой воды. Это и не хорошо, и не плохо. Но не более. - Должен сознаться, - сказал Эшли, - что в первый момент, когда я увидел, что воин "обезьяны" упал, то понадеялся, что он мертв. Я продолжал повторять, что лишь толкнул его, но сам воображал, что... что убил его, и действительно рассчитывал, что убил его, надеясь прославиться. Мистер Уинч улыбнулся, откинулся назад и положил короткие узловатые желтые руки с длинными ногтями на стол. - Дозвольте, я объясню вам, что такое совершенство. Все те приемы, каким вы научились, имеют в своей основе одну цель - убийство. И это не игра, в которую вы и вам подобные превращаете боевые искусства. Тот, кто лишь играет, не устоит и перед ребенком, выполняющим все всерьез. Вы почувствовали то, что и должны были почувствовать, - желание убить воина "обезьяны", потому что в этом и заключена исконная суть всех боевых искусств. Убивать. - Я хочу достичь совершенства. - Для чего? Оно вам не нужно. - Мне это необходимо, мистер Уинч. Я должен достичь его. Раз у меня только одна жизнь и единственное дело в этой жизни, то я должен достигнуть в нем совершенства. - Вы не слушали меня, но это значит, что вы и есть та самая "рюмка", а я знаю таких и знаю, на что они способны. Так вот, говорю вам - плата за обучение высока. - У меня есть сбережения. - Очень высока. - Сколько? - Много. - Деньгами? - Деньгами, - сказал Уинч, - двадцать тысяч долларов. - Я могу дать вам девять тысяч сейчас, а потом выплатить остальное. - Вручите мне восемь тысяч. Вам еще потребуется на дорогу. - Я не могу выехать из страны без разрешения. Таковы условия моей работы. - Вы связаны с ЦРУ?
|