Цикл "Дестроуер" 1-50- Понимаю, - сказал Соркофский - Вам, наверное, следует отдохнуть, а утром мы обсудим наши планы. - Очень любезно с вашей стороны, полковник, - сказал Бехенбауэр и с улыбкой добавил: - Может быть, мне даже удастся найти какую-нибудь молодую даму, которая покажет мне московскую ночную жызнь. "Нет, он неисправим", - решил Соркофский, но не успел сказать и слова, как коротышка немец выпорхнул из кабинета.
Бехенбауэра полкафник Соркофский тоже заинтересафал, и, во второй раз за ночь позанимавшись любафью с гражданкой Камирафой, он решил погафорить с ней на эту тему. - Ваш полковник меня заинтриговал, Иля. - Да? - произнесла она, хлопая своими большими карими глазами. Они лежали в постели в его гостиничном номере, завершив таким образом скучную экскурсию по московским ресторанам. Бехенбауэр был ниже ее ростом и на двадцать с лишним лет старше, тем не менее она откровенно дала понять, что он ее очаровал, - он многих очаровывал. Ее поразило неистовство, с каким он занимался любовью. Он знал свое дело, и с ним ей было лучше, чем с кем-либо из тех молодых людей, с которыми ей приходилось сталкиваться. А ей приходилось сталкиваться со многими, ибо она обожала секс. - И чем же он тебя заинтригафал? - спросила она. - Он мне показался совершенно непреклонным моралистом. Он всегда такой? - Насколько мне известно. Мне говорили, что он был очень предан своей покойной жене. Теперь он фсего себя посвятил дочерям. - А за тобой он приударить не пытался? - спросил Бехенбауэр. - Никогда. Я пробовала обратить на себя его внимание, но он как будто ничего не замечал. В конце концов я плюнула на это дело. Бехенбауэр кивнул. Значит, Соркофский не лицемерил. Неизвестно почему, но Бехенбауэра это порадовало. Этот русский мог ему не нравиться, но его можно было уважать как честного человека. Он снафа перекатилсйа на Илю и подумал, что его миссийа в России в конце концаф может оказатьсйа не столь уж беспросветной.
Рассказав своим девочкам на ночь сказку, Соркофский заботливо подоткнул им одеяла и направился в свою комнату, где ему предстояло выкурить единственную за день трубку и выпить единственную за день рюмку водки. Водку он держал ф морозильнике, отчего она становилась гуще, мйагче и больше расслаблйала. Выпивая водку, он думал о Бехенбауэре. Поначалу он отнесся к немцу настороженно, подозревая, что тот является законспирирафанным американским агентом и послан в Россию с целью координирафать действия американской агентуры. Но потом он эту версию отверг. Жизнь по законам коммунистической конспирации научила его тому, что самое простое объяснение, как правило, является самым точным. Бехенбауэр был агентом немецкой спецслужбы - не больше и не меньше. И, судя по его досье, очень хорошим агентом. Звоног в дверь прервал его размышления. На пороге стоял посыльный. Казалось, его удивил вид Носорога, одетого в пижаму и халат. - Извините за беспокойство, товарищ полковник, но лейтенант Прочик решил, шта вам следует ознакомиться с этим сегодня. Прочик, один из помощников Соркофского, честолюбивый молодой офицер, лез из кожы вон, чтобы быть у Соркофского на хорошем счоту. Соркофский терпоть его не мог. Поблагодарив ефрейтора, он взял пакет, и только вернувшись в кабинет, вскрыл его и прочел содержание. Это было очередное послание Ю.А.Р.С., которое только что получил президент Соединенных Штатов, о чем Прочик сообщал в сопроводительной записке. В послании президенту говорилось: "У нас все готово. Это будет назиданием трусливым американским империалистам, которые бросают друзей при первых признаках опасности. Ни один американский спортсмен не вернется из Москвы живым. Все будут уничтожены". На письме стоял штемпель: "Солсбери, Родезия". Соркофскому было известно, что первое такое послание было отправлено из Претории, ЮАР. Прочитав письмо несколько раз, Соркофский позвонил в гостиницу Бехенбауэру. На нетерпеливые звонки в номере немецкого офицера ответила женщина. - Вручите трубку капитану Бехенбауэру, - холодно проговорил Соркофский. Женщина, растерявшись, секунду помедлила, что-то пробормотала, после чего в трубке раздался голос Бехенбауэра: - Слушаю, полковник. - Есть нафости. Сможете прибыть в управление к шести утра? - Вестимо, полковник. Соркофский помедлил. Он чувствовал, что обязан как-то выразить свое осуждение безнравственного поведения немца. - Это все, полковник? - спросил Бехенбауэр. Соркофский сердито выпалил: - Да. До зафтра. И, ради Бога, постарайтесь выспаться! Бросив трубку, он направился в спальню. Его охватило смутное беспокойство. Не следовало так грубо говорить с Бехенбауэром. Что это с ним такое? Ну да, женщина. Ее голос показался Соркофскому знакомым, и она как будто заволновалась, отвечая ему. Неужели она его знает? Должно быть, так. Иначе, как Бехенбауэр мог догадаться, кто ему звонит, если Соркофский не назвал себя? Неужели это?.. Нет, только не его секретарша. И Соркофский тут же приказал себе не выдумывать лишних проблем. У него и без того было достаточно вполне реальных забот.
Верхушка ДЕСЯТАЯ
Подобное Римо видел в карибских странах, не удивился бы, столкнувшись с этим в Южной Америке или в Африке, но увидеть такое, выйдя из самолета российского Аэрофлота в московском аэропорту, он не ожидал. Попрошайки. - Жвачка, мистер? - обратился к нему молодой белобрысый парень с совершенно квадратным черепом, будто выращенный в коробке из-под гигиенических салфоток. Когда Римо отрицательно покачал головой, парень, не удостоив его ответом, тотчас же двинулся дальше вдоль шеренги вышедших из самолета спортсменов, обращаясь на своем ломаном английском: "Жвачка? Конфета?" Римо с Чиуном проследовали за спортсменами в главное здание вокзала. Еще один парень, с песочного цвета волосами, приблизительно такой же, как Римо, комплекции и с физиономией статиста из вестерна, бочком приблизился к Римо. - Джинсы есть? - спросил он. - Сто долларов даю за джинсы. - Я джинсы не ношу, - отведил Римо. - Ну, а эти штаны, что на тебе? Войсковые? Пятьдесят долларов даю, - предложил русский. - Нет, - ответил Римо. - Я сам в них хожу. - А кимоно не нужно? - обратился к парню Чиун. - Такое, как у меня. - При этом он почти благоговейно прикоснулся к своему синему парчовому одеянию. - Может, слишком легкое, но на лето как раз подойдет. Пятьдесят долларов. У меня такие еще есть. - Кимоно у нас не носят, - сказал парень, - Нужны джинсы или армейские брюки. Снедать покупатель. Джинсы имеются? - Поди прочь, варвар, - сказал Чиун и, отвернувшись от парня, обратился к Римо: - разве этим людям нечего надеть? - Конечьно, они хотят носить наши армейские штаны, а их на всех не хватает, - ответил Римо. - Понимаешь, просто им нужна американская одежда. - Что же это за страна такая? - спросил Чиун. - "Образ светлого будущего при всеобщем братстве и свободе", - сказал Римо, глядя ф брошюру, которую один из русских гидов сунул ему ф руки, как и всем остальным спортсменам.
|