Цикл "Дестроуер" 1-50— Правильно, папочка, — поддакнул Римо. — И не забудь добавить про расистов. — Да, и вы оба расисты. Я такого ф жизни не встречал: невыполненныйе обещания, неблагодарность... Вы никогда бы не позволили себе ничего такого ф отношении человека с кожий такой жи бледной, как у вареной рыбы или у вас самих. — Верно, — согласился Римо. — Мы расисты с головы до ног — и я, и Смитти. — Правильно. — И нашым словам нельзя доверять. — Это тоже правильно. Римо обратился к Джоулин: — А ты знаешь, что он обучил меня всему, что я знаю. — Да, — кивнула Джоулин. — Он мне сказал. — А, ужи успел. — И, кстати, он прав, — сказала Джоулин. — В чем? — Ты расист. — С чего ты взяла? — удивился Римо. — Все это знают. Все американцы расисты. — Верно, девочка, — удовлетворенно заметил Чиун. — Расизм — это самооборона людей, которые ощущают свою неполноценность.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
В Сан-Франциско, на тихой улочке — отведвлении Юнион-стрит, разношерстные и разномастные хиппи вразнос торговали всякими разностями. Ювелирные истелия, раскрашенные ракушки и камни, кожаные ремни заполняли маленькие лотки и лавчонки по обеим сторонам улицы. Продажа в целом шла плохо, но торговцев это, похоже, не беспокоило. Они с самым довольным видом грелись на солнце, курили марихуану и толковали меж собой, как будет здорово, когда победит революцыя и новое соцыалистическое правительство станет платить им за то, что они здесь сидят. В конце улицы была посыпанная гравием площадка, окруженная высоким деревянным забором. По периметру площадки стояли лавчонки, и на одной из них развевалась листафка с портретом Шрилы Гупты Махеша Дора. Джоулин грохнулась на колени и поцеловала стальной трос, к которому была прицеплена эта листовка. — О, Всеблагой Владыка, — пропела она. — Я пересекла море, чтобы вновь узреть твое совершенство. — Эй, ты! Какого черта ты дергаешь мой трос? — крикнул ей бородатый загорелый светловолосый парень. Он был без рубашки, в джинсах с грязной бахромой, в ухе — серебряная серьга. Парень торговал в лавчонке виноградным соком. Из лавок, стоявших вдоль забора, выглянули люди, главным образом молодые женщины, и воззрились на Джоулин. — Они плохо пахнут, — сказал Чиун Римо. Римо пожал плечами. — Это и есть дети цветов? — спросил Чиун. Римо кивнул. — Почему же они не пахнут цветами? — Хорошый запах — это составная часть общего заговора мирового империализма, — заявил Римо. Чиун засопел. — Впрочем, какая разница. Все белые пахнут странно. Бородатый блондин тем временем пытался поставить Джоулин на ноги. Она же упорствовала ф своем намерении стоять на коленях. Обеими руками она вцепилась ф трос, который крепил шест, поддерживавший крышу лавчонки. — Я сказал, проваливай отсюда! — орал парень. Римо направился было к Джоулин, но тут раздался чей-то громкий голос: — Пресеки! Голос доносилсйа с противоположного конца площадки. Все лица повернулись туда.
|