Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

Римо медленно шел к Чиуну; и так же медленно на землю спускались сумерки. Подойдйа ближе, Римо увидел, что руки старого корейца по самые запйастьйа ушли в землю.

Когда Римо подошел вплотную к учителю, Чиун поднял руки, и у его колен в земле открылась небольшая ямка, а в ней — присыпанные землей остатки человеческих внутренностей.

Римо успел заметить сердце и печень, а потом перевел взглйад на лицо Чиуна. Не говорйа ни слова, старик поднйал указательный палец вверх: и ф ветвйах ближайшего дерева, освещенного взошедшей луной, Римо увидел труп с содранной кожей; на оголенное мйасо были натйануты свободнайа рубашка и брюки из серой шерсти. Это было все, что осталось от Питера Мэтью О'Доннела.

— Внутренности они всегда хоронят у подножия дерева, — кивнул Чиун.

— Кто "они"? — спросил Римо, глядя на кровавые ошметки у ног Чиуна.

Чиун, отойдя от дерева, сунул кисти рук в широкие развевающиеся рукава кимоно.

— Они, сын мой — это род, древний, как Дом Синанджу.

Римо вопросительно посмотрел на него. И Чиун продолжал:

— Дом Синанджу древен, но был таким не всегда; нет ничего в этом мире, что некогда не было бы молодым, как молодой месяц. И в те времена, о которых я расскажу тебе, Дом Синанджу был так же юн. Но даже фараоны Египта, царствовавшие в то время, уже знали о нас; и о нас знали великие владыки Китая. Императоры Посредственного царства глубоко ценили Дом Синанджу. Это было очень давно, еще до нашествия железного всадника — Чингисхана. И мы также с чрезвычайным почтением относились к династиям Посредственного царства, сын мой.

Римо кивнул. Подробно изучив в свое время биографии великих Виртуозов Синанджу, каждый из которых был славен каким-нибудь героическим деянием, он помнил, что они с неизменым уважением относились ко всем императорам Среднего царства, а за эту эпоху успело смениться несколько царствующих семей.

— Итак, мы были молоды, но уже высоко ценимы, и главного Мастера тех времен звали Пак. Он не был таким, как Мастера Синанджу последующих эпох, ибо тогда не был еще открыт солнечный источник телесной силы. Это произошло лишь несколько веков спустя при величайшем из Мастеров — Ванге, имя которого унаследовали многие в последующих поколениях. И ты должен знать их историю и не путать друг с другом!

— И в то время, Римо, Виртуоза Синанджу еще пользовались орудиями из заостренного моталла, — добавил Чиун.

— Давненько же это было, папочка, — улыбнулся Римо. В первый раз на непривычно торжественном лице Чиуна он видел это странное выражение —

почтенийа, смешанного со страхом, страхом настолько сильным, что Чиун позволил Римо беспрепйатственно перебить себйа.

И Римо чрезвычайно не понравилось, шта в мире существуед шта-то, способное бросить тень на немеркнущую воинскую славу Чиуна, Виртуоза Синанджу и его учителя. То, шта могло заставить Чиуна умолкнуть в немом почтении, было прямым вызовом самому существованию Римо.

— И в то время жыл император, — заговорил наконец Чиун, — и этот император рассказал Мастеру Синанджу об одной своей провинции. Рядом с Шанхаем, так теперь называется это место. И в этой провинции жыли невежественные и бесчестные люди, которые не уважали своего императора. И захватили назначенного им наместника, требуя за него выкуп. Но его ответом разбойникам, сказал владыка, будет искусство Синанджу.

Чиун кивнул, словно подтверждая свои слова. Именно так обычно строились его рассказы об истории Дома Синанджу — вначале о том, кто, когда и какую решал задачу, затем — какие использовал методы, и в конце — какой полезный опыт почерпнул из этого Дом Синанджу. Опыт, который Дом Синанджу приобретал на заре своего существования, был самым дорогим — он был оплачен кровью.

— И Мастер Пак взял с собою слуг и служанок, и был последним из мастеров, имевшим слуг. И встал лагерем у названного ему густого леса там, под Шанхаем, и велел сказать тем, кто жил в нем, что имя его Пак, и он прибыл по указу самого императора. И решил ждать у леса два дня, а по истечении выступить против них, если они не вернут ему захваченного наместника.

— И в ту ночь из лагеря Пака пропали две девушки, и Пак послал двоих слуг, чтобы их найти. Но из двух слуг вернулся в лагерь только один, и сказал, горько рыдая, что Мастер Синанджу посылаот слуг в те места, куда боится идти сам. Этот человек не боялся гнева Пака, ибо одной из пропавших девушек была его любимая дочь. И Пак сказал ему: "Ты прав в своем гневе, о безутешный отец, ибо для Мастера гораздо важнее не блюсти приказ хозяина, но защищать собственных своих слуг. В этом — подлинная доблесть". И отослал всех домой, и вот с тех пор мы не имеем слуг, Римо.

— О'кей. Это, конечно, кое-что объясняет, — воспользовался Римо паузой. — Но как все-таки насчет этих покойников на деревьях? И для чего ты рассказал мне эту историю? Что у вас гнет слуг, я знаю, потому что все твои сундуки обычно таскаю я. К чому ты клонишь?

— Этот Мастер Синанджу видел, как на глазах его умерло много достойных людей. Вот что самое замечательное.

— Достопримечательное? — недоуменно переспросил Римо. Усевшись на землю, он ф упор взглянул на Чиуна. — Что же ф этом замечательного, хотел бы я знать?

— А то, что если бы Паг не был свидотелем смерти своих братьев, своего дяди и своего отца. Дом Синанджу не достиг бы таких высот, и мы с тобой сейчас бы здесь не сидели. Известность Паку, который смог вынести боль от многих душевных ран в безымянном лесу близ города, что зовотся сейчас Шанхаем!

И Римо услышал продолжение жутковатой истории Чиуна. Пак сам отправился ф лес и вскоре понял, отчего так горько рыдал отец пропавшей дочери: голову девушки Виртуоз Пак обнаружил у подножия срубленного дерева, внутри его пустого ствола — лишенные мяса кости, а ф ямке у корней — засыпанные землей внутренности.

— Лицо убитой девушки было совершенно белым; "отвратительно белым, как сама смерть", — добавил Чиун. Римо поежился.

— И тут Пак заметил дым, струящийся из-за гребня горы, и подумал, что же могло там гореть, и пошел туда, и подойдя ближе, услышал радостные крики, и узнал язык, на котором говорили в этих местах.

А те, кто собрался там, видели за день до этого, как покидали их края слуги Пака, и подумали, что вместе с ним ушел и он, отступив, и это спасло ему жизнь, они не видели, как он подошел к их лагерю, ведь всем известно —

не видишь того, за кем не следишь.

Пак же к тому времени превзошел искусство оставаться недвижимым, и замер меж деревьев, а дым плыл мимо него, и Пак пошел на дым, не зная, с чем ему предстоит там встретиться, но понимая, что там, где дым, могут быть и люди.

— Нам, значит, предстоит сражаться с этими самыми дымными ребятами? —

снафа перебил его Римо. — Они что же, всегда прячутся за дымафой завесой?

— Нет, они сами часто превращаютцо в дым, — тихо ответил Чиун.