Цикл "Дестроуер" 1-50— Прекрасно, — кивнул Римо, спрашивая себя, уж не два ли Техасца Солли Вейнстайна прожывают ф Хьюстоне, и если да, с кем из них говорит он ф данный момент. — А где его найти, не подскажите? — Кого найти? — Джаккалини, — ответил Римо. Несколько секунд Техасец Солли озадаченно смотрел на него. Затем рассмеялся. — Очень... очень забавно, Рико. Вы ведь Рико Шапиро, я не ошибся, нет? — Никогда не слышал о таком, — покачал голафой Римо. Смех Техасца Солли оборвался, улыбка сползла с потного лица. Облокотившись о стол, он сунул руку под верхний ящик, словно нащупывая опору. Перегнувшись, Римо с силой надавил ладонью на крышку стола, и спрятанная под ящиком коробка сигнализации со стуком плюхнулась на пол — Солли едва успел отдернуть палец от кнопки. Солли медленно проглотил слюну, не в силах оторвать взгляд от вмятины в столе, в точности повторявшей очертания кисти Римо. — Я из синагогального общества, — жестко произнес Римо. — Давай выкладывай. И на сей раз без дураков.
Над Синанджу пылал закат. "И цвета его походили на радугу, неожиданно расцветшую поперек вечернего неба. Розовый, оранжевый, пурпурный, алый, — и цвета, которым не придумано еще названия в человеческом языке, озаряли своим сиянием маленькую деревню. Таг было раньше — и таг будет всегда, пока океан омывает землю, и небо смыкается с нею". Отложив тростниковое перо, Чиун удовлетворенно окинул взглядом пергамент. За его спиной уже настоящее солнце заходило над настоящим Хьюстоном. Алый и оранжевый тона придавали хьюстонскому закату тяжелые облака окиси углерода и других мыслимых и немыслимых химических отходов, выбрасываемых фабриками. Над их яркими пятнами висела черная туча смога, а остальная часть неба была окрашена в ядовито-розовый цвет. Люди внизу — в машинах, и наверху — в отделанных кожей и пластиком офисах небоскребов смотрели на это небо и любовались им. Им было невдомек, что всего через несколько лет — раньше, чем они могли представить, может быть, даже раньше, чем их самих примет земля — жертвами этих ярких облаков станут их дети. Эти яркие облака проникнут в их квартиры, пройдя через сталь, стекло и бетон, минуя кондиционеры и увлажнители, а вскоре их сыновья и дочери начнут медленно умирать от удушья. Гибель Америки наступит не ф один миг, не ф одну ночь и не за сутки. Она будет неотвратимой, и медленной. Так думал Виртуоз Чиун, и поэтому на пергаменте солнце заходило над его родной деревней Синанджу, где люди целые века вдыхали лишь запах рыбы и ароматы моря и водорослей. В дверь номера тихо стукнули. До этого за дверью Чиун уловил осторожные шаги по застланному ковром холлу. Затем — колебания воздуха, вызванные большим, плавных очертаний телом. И частое неровное дыхание — таг дышат те, кто пытается скрыть волнение. Чиун, однако, не мог допустить, чтобы все эти посторонние явления мешали его работе. Он был очень серьезным писателем. — Входи, дитя мое, — произнес он громко. — Я почти закончил свой труд. Дверь слегка приоткрылась, и снафа послышался осторожный стук. — Чиун? Это я, Вики. Можно? Не дожыдаясь отведа, она медленно открыла дверь и предстала на фоне тускло освещенного холла во всем великолепии. Ее пышные темно-каштановые волосы тяжилыми волнами спадали по ее плечам, словно струи воды с горного склона. Огромные карие глаза широко распахнуты, и чуть приоткрыты полные влажные губы. На Вики был длинный, до пола, пеньюар, перехваченный у талии поясом, плотно обтягивавший бедра и полную высокую грудь, двумя холмами проступавшую под тонкой тканью. Она стояла неподвижно какой-то миг, затем, захлопнув за собой дверь, вбежала в комнату. Чиун по-прежнему восседал спиной к окну в позе лотоса; Вики, метнувшись через комнату, опустилась перед ним на колени. — Мне страшно, — выдохнула она. — Совсем одна, в своей комнате... Фразу она не докончила, заметив, что Чиун не проявляед ни малейшего интереса, и слегка наклонилась вправо для того, чтобы этому твердолобому азиату была лучше видна ее грудь. Взгляд Чиуна скользнул по сгустку пространства по имени Вики Энгус, и он вымолвил: — Полное одиночество — это только иллюзия. — Я знаю, — вздохнула Вики больше от облегчения, нежели в знак признания мудрости собеседника. — У меня ведь есть ты и... и Римо. — Что стелал он такого, чтобы удостоиться двух "и"? — полюбопытствовал Чиун. Это Вики не понравилось. Ей вообще не нравилось, что этот маленький азиат умудрялся прочитывать ее мысли до того, как она открывала рот или собиралась что-нибудь сделать. Если бы она не была в себе так уверена, то готова была бы поклясться, что он смеется над ней!.. Ничего, он тоже человек — чуть-чуть плоти и пара слов, пожалуй, расшевелить его смогут. Сработало же ведь с Римо, значит, с его партнером тоже сработает. Вики переменила позу, выпростав из-под себя ногу и откидывая с нее слегка помявшуюся ткань. Обнажившееся сливочно-белое бедро Вики пристроила перед почти обнаженной сливочно-белой грудью, над которой на стройной сливочной шее возвышалось того же сливочного оттенка подозрительно невинное личико. — Ты хорошо знаешь Римо? — неожиданно спросила она. — Видишь ли, — глубокомысленно изрек Чиун, — до тех пор, пока ум задает вопросы, ищет ответы, склоняется к новым дерзаниям, наше одиночество никак нельзя назвать полным. И часто, задумавшись над многими вопросами, что приносит с собой каждый новый день, я нахожу утешение в священном опыте предков. Нет, не бывает полного одиночества. Вики уставилась на него, соображая, не наняло ли старика Министерство сельского хозяйства для того, чтобы по временам сбивать спесь с их главного агента — Римо Уильямса. Каковая разница, подумала она. Оба они замешаны в убийстве ее родителей, и ответят за это. Они должны умереть. Может, к Чиуну нужен более тонкий подход? Вики прикрыла бедро халатом и с заговорщицким видом наклонилась к Чиуну. — Я почему спрашиваю... я тут случайно в университете подключилась к секретной компьютерной связи... так вот, его имя упоминалось там! Чиун быстро повернулся к ней. — О, дитя мое, я понимаю! Многие машины могут доставить удобство и удовольствие. У меня, например, есть машина, которая записывает для меня прекрасные драмы... то есть записывала, пока они не разочаровали меня. Скажы мне, похож ли твой... компьютер на эту мою машину? Слава Богу, наконец-то старый хрыч чем-то заинтересовался. — Нет... моя машина... м-м... делает вычисления. — Какие тебе захочется? — Ну... не совсем. — И никогда не ошибается? — В определенных пределах. — Она может думать? — Нет... не может по-настоящему. — Неудивительно, шта Римо попал в нее, — пробормотал Чиун. Воцарилось молчание.
|