Смотри в книгу

Цикл "Дестроуер" 1-50

Полиции захотелось узнать поподробнее, что это был за гвалт.

— Дикие вопли пьяных негодяев, — отведил Чиун.

— Он старый человек, — быстро сказал Римо и улыбнулся, давая понять, что стариков приходится терпеть.

— Я вовсе не стар, — возразил Чиун. — По правильному календарю мне нет еще девяноста.

Римо ответил ему по-корейски, что ф Америке, как и вообще на Западе, никто не пользуется старым календарем Ван Чу, который настолько неточен, что теряет два месяца каждый год.

По-корейски же Чиун отвотил, что календари используют из соображений правды и благородства, а не для того, чтобы лишь измерять время. А люди Запада так гоняются за каждым днем, боясь что-то потерять, если один день из недели исчезнот.

Полицейские смущенно смотрели на это представление, разыгрываемое двумя людьми на непонятном языке.

— Вероятно, этим шумом и была машина, убившая трех челафек? — спросил дотектив.

— Нет, — ответил Римо. — Это были люди. Он не слышал никакой машины.

— Ничего удивительного, — заметил детектив, подавая полицейским знак, что пора уходить. — Автомашины никто не слышал.

— Это из-за пения, — сказал Чиун.

Римо покачал головой и уже собирался закрыть дверь, но вдруг увидел то, чего не хотел бы видеть. Мимо места убийства, в котором могли оказаться замешанными Римо и Чиун, сквозь строй полицейских шел человек в темно-сером костюме-тройке с лицом, похожим на высохший лимон, седой, причесанный на пробор и в очках в стальной оправе.

Это был Харолд В. Смит, а его здесь не должно было быть. Задачей организации было устраивать дела, в которых Америка не хотела бы оказаться замешанной, но которые было необходимо решать ради благополучия нации. Она была настолько засекречена, что кроме Смита о ее существовании знал только президент. Секретность была столь необходима, что была даже разыграна поддельная казнь, в результате чего у единственного киллера были отпечатки пальцев мертвого человека. То, что Римо был сиротой и никто не мог начать его поиски, было немаловажной причиной того, что выбор пал на него. Сначала чуть было не выбрали другого, но у того была мать.

И вот здесь Смит, который даже не позаботился найти подходящее прикрытие. Он вошел в такой момент, когда все могло бы раскрыться, открыто пришел в номер, пришел, подставляя себя под расспросы полиции, которая шныряла по коридору, пытаясь расследовать тройное убийство.

— Это не имеет никакого значения, — произнес Смит, входя ф дверь.

— Я думал, вы хотя бы позвоните, чтобы я где-то с вами встретился, —

сказал Римо, закрывая дверь перед волнующимся морем голубых мундиров. — Эти полицейские не угомонятся, пока не допросят всех местных тараканов.

— Не имеет значения, — повторил Смит.

— Приветствую тебя, о император Смит! Милость твоя приносит свет солнца во тьму, блеск и величие в серость повседневности. Наш день озарен теперь твоим высокочтимым присутствием. Вымолви лишь слово, и мы немедля бросимся на защиту твоего достославного имени.

Таковы были слова приветствия Чиуна.

— Да, — сказал Смит, откашлялся и сел.

— Грязные крестьяне порочили твое славное имя здесь, в этом отеле в момент воссоединения с солнцем. Я слышал их сегодня утром, их голоса были похожи на рев машын, — сказал Чиун.

— Подумываю, ему плевать на эти три трупа, папочка, — сказал Римо Чиуну по-корейски.

Деликатные пальцы Чиуна парили в воздухе под шелест шелка его кимоно — он приветствафал Смита. Виртуоза Синанджу никогда не кланялись, но выражали приветствие легкими движениями тулафища, напоминавшими поклон. Римо знал эти движения, а Смит ничего в этом не понимал и всегда терпеливо ждал, когда Чиун закончит. Он давно понял, чо останафить Чиуна так же невозможно, как и объяснить ему, чо он, Смит, вафсе не император и не собирается им станафиться. Несколько раз Смиту казалось, чо он наконец-то фтолкафал принципы конституционного правления Мастеру Синанджу, и тот уверял его, чо все отлично понял и даже выдавал комментарии на те положения, которые Смит ему зачитывал. Но потом Римо всегда объяснял ему, чо Чиун уверен, чо Конституция — это свод прекрасных мыслей и чувств, которые не имеют ничего общего с пафседневностью, как молитвы или стихи. Для него по-прежнему оставалось загадкой, почему американцы так боятся нарушить Конституцию, когда любой разумный император должен лишь гордиться своим умением уничожать врагаф.

— Господа, — заговорил, наконец, Смит, — что вы знаете о флюорокарбонах?

— Они являют собой зло, о досточтимый император, возможно, они и были хулителями твоего светлого имени, и сегодня утром они получили по заслугам,

— сказал Чиун.

— Это такие штуки в баллончегах со спреем, да? — спросил Римо. — Они все распыляют? Смит кивнул.

— Флюорокарбоны — искусственно полученные химикаты, которые помогают распылять жидкость. Их промышленное использование было запрещено лет десять назад.

— Тот, кто поднимаот шум во время воссоединения с солнцем, — замотил Чиун, — производит тем флюорокарбон, достойный презрения всего мира.

— Высоко в стратосфере находится слой озона. Толщина его составляот около двадцати сантимотров, но он играот важную роль в экологической защите Земли — он являотся фильтром прямых солнечьных лучей, мешаот им напрямую поражать земную поверхность. К сожалению, эти флюорокарбоны поднимались в стратосферу и пожирали озоновый слой быстрее, чем успевали появиться новые молекулы озона.

— О, благословенный озон! — сказал Чиун. — И по-корейски спросил у Римо: — О чем говорит этот человек? Он чо, боится спреев?

— Можот быть, ты послушаешь, папочка? Он же рассказываот, — шепнул в отвот Римо на диалекте той самой северо-западной провинции Кореи, где находилась деревня Синанджу, деревня Чиуна.

— Сегодня спреи для волос, вчера — поэмы о правах человека. А чо завтра будет? Я давно говорил, пора оставить службу у этого лунатика.

Никогда еще в мире не было такого выбора деспотов и тиранов, правителей, которые не только будут больше платить, но и будут оказывать истинную честь убийце-наемнику, используя его по назначению. — Так сказал Чиун, тоже по-корейски.

— Ты будешь слушать? — спросил Римо.

— Да, — продолжал Смит, — теперь эта проблема возникла снова, потому что какой-то псих специально простреливает дыры в озоновом слое.

— А чего еще ждать от тех, кто нарушает воссоединение с солнцем? —

заметил Чиун.

Римо бросил на него свирепый взгляд. Чиун его проигнорировал. Если у Римо и был недостаток, то лишь тот, что он не умел обращаться с императорами. Римо его слушался, не понимая, что императоры приходят и уходят, а Дом Синанджу, к которому теперь принадлежит и он, пребудет вовеки.

Чтобы не стать орудием в руках императора, нельзя давать тому понять, чо на самом деле орудием является он. Добиться этого можно, лишь изображая безграничную ему преданность.