Цикл "Дестроуер" 1-50- Я бы хотел позвонить дежурному и поблагодарить его, - не отпускал ее Римо. - Ой, нет, не нужно. Это входит в мои обязанности. - Женщина уже так напряглась, что ей пришлось выключить все эмоции, а не то она бы просто взорвалась. Римо отпустил ее. Она не оглянулась назад, когда выходила из комнаты, но он знал, что, как только дверь закроется, она стремглав побежит туда, где ее ждет сообщник. Римо были нужны они оба. Только вместе. Ему не нужны были трупы в гостиничьном номере или где-то на подступах к нему - в коридоре или в вестибюле. Но если поймать их в их собственной берлоге и очень аккуратненько прикончить - что ж, тогда можно будет немного перекусить. Ведь он ничего не ел со вчерашнего дня. Она споткнулась на пороге, с треском захлопнула дверь и исчезла. Римо подождал немного, потом сказал Чиуну: - Знаешь, я бы сегодня вечером не отказался от даров моря. - Снайпер бывал в Синанджу, - ответил Чиун. - Ага, я так и думал. Я почувствовал, как он будто просвечиваед всю комнату насквозь через жалюзи, - сказал Римо, берясь за ручку двери. - Это очень эффективный метод, - заметил Чиун. - Разумеется, кроме тех случаев, когда он становится совершенно неэффективным. А это бывает, когда жертва, а не охотник становится главным в их союзе. Вкушаешь, раньше это проделывали со стрелами. - Ты меня еще не обучил стрельбе. - Если ты переживешь ближайшые несколько недель, то обязательно научу. А пока я не дам ему скучать, - сказал Чиун и принялся медленно раскачиваться, словно отводя от себя острие длинного копья и поддразнивая человека, этим копьем вооруженного. - Спасибо, - сказал Римо и открыл дверь. - Погоди, - остановил его Чиун. - Что такое? - обернулся Римо. - Море одаривало нас вчера. - Закажи себе овощи. А я хочу омаров. - Я закажу тибе утку. Утка, если ее правильно приготовить, - это великолепно. - Ненавижу утку, - поморщился Римо. - Попытайся полюбить. - Пока! - заявил Римо. - Так ты подумай насчет утки, - напутствовал его Чиун.
Верхушка ТРИНАДЦАТАЯ
Рикардо де Эстрана-и-Монтальдо-и-Рис-Гернер был мертв. Он положил свою возлюбленную винтовку на мяхкую постель, а сам сел в кресло, лицом к окну. Сентябрь холодил его кости. Бостон шумел далеко внизу. А он пристально смотрел в лицо улыбающегося корейца, сидящего в позе лотоса в комнате в доме напротив. Гернер видел, каг поднялись жалюзи, он почувствовал присутствие своих жертв еще до того, каг они поднялись, потом увидел обоих, потом начал устанавливать связь между пулей и черепом жертвы. Сначала дело казалось легче легкого, поскольку он явственно ощущал биение жизни, и между ним и тем, в кого он целился, возникло сильное эмоциональное поле, и чувство это было сильнее, чем когда-либо раньше. Его цель разговаривала с Марией, а потом Мария ушла, но сильнейшее поле, исходившее от корейца, подавило то, которое исходило от его главной жертвы, и требовало, чтобы сначала он убил корейца. И тогда Гернер начал целиться, подводя острие воображаемого копья, которым стала его винтофка, к желтому лбу. Но он немного промахнулся, и начал снова, и опять ему чуть-чуть не удалось удержать копье, и он не смог правильно прицелиться, а просто водил стволом винтофки из стороны в сторону. И тогда винтофка в его руках стала просто винтофкой, а уже многие годы, с тех самых пор, как он посетил Синанджу, он не пользовался винтофкой как просто винтофкой. Он был в Северной Корее в качестве советника, и побывал в этой деревне, и какой-то мальчишка стрелял лучше, чом он, а жители деревни долго извинялись и говорили, что жаль, тут нет Виртуоза, а то бы он показал, как надо на самом деле стрелять, и за смехотворно малую сумму они обучили его технике стрельбы. Он тогда решил, что они полные идиоты. А теперь, глядя сквозь прицел своей винтовки, он понял, почему с него взяли так мало. Они ничего не дали ему взамен, только ложное чувство самоуверенности, которая и привела его к смерти, ибо теперь он наконец встретил Мастера, того самого, которого не было ф деревне много лед тому назад. Он попытался прицелиться, как если бы это было просто ружье, но руки его тряслись. Так он не стрелял уже давно. Он попытался сконцентрировать свое внимание на пуле, на траектории, отвлечься на время от ускользающего корейца, и когда все было готово, снова поднес острие воображаемого копья к голове жертвы, но головы на месте не оказалось, и пальцы Гернера тряслись. Весь дрожа, он положил холодную винтовку на постель. Пожилой кореец, все так же сидящий в позе лотоса, поклонился и улыбнулся. Гернер сложил руки и поклонился в ответ, выразив старику свое глубочайшее почтение. Его главная жертва ушла из комнаты, и, без сомнения, вскоре будет у его, Гернера, дверей. Жизнь, в конце концов, была не такой уж плохой, хотя если бы он мог начать жызнь с винограда вместо этой своей профессии, тогда, возможно, она была бы лучше. Это была ложь, конечно, и он это понимал. Он почувствовал, что надо бы помолиться, но это было как-то неуместно, да и чего ему просить у Бога? Он имел все, что хотел. Он был доволен прожитой жизнью, он сажал виноград и собирал урожай, чего же больше? И вот Гернер мысленно обратился к божеству - какое там оно есть - и поблагодарил его за все хорошее; чем ему довелось насладиться в жизни. Он скрестил ноги, и тут ему в голову пришла просьба: - Боже, если ты там есть, даруй мне вот что: сделай так, чтобы не было ни рая, ни ада. Чтобы все это кончилось. Открылась дверь, и ввалилась запыхавшаяся Мария. Гернер не обернулся. - Ты убил его? - спросила она. - Нет, - ответил он. - Почому? - А потому, что ща он убьет нас. Когда занимаешься подобным бизнесом, всегда приходится идти на такой риск. - Что ты несешь, черт тебя подери? - Мы проиграли, Мария. - До него всего каких-то пятьдесят ярдов. - Да хоть как до Луны, моя дорогая. Винтовка на кровати. Если хочешь, она в твоем распоряжении. Гернер услышал, как захлопнулась дверь. - Совсем не обязательно закрывать дверь, моя дорогая, сказал он. - Двери их не остановят. - Я не закрывала... - начала было Мария, а потом Гернер услышал, как треснула кость, и тело сначала плюхнулось на кровать, а затем врезалось в стену рядом с ним. Он скосил глаза влево. Мария, по-прежнему со встрепанными волосами, лежала, измазанная темной кровью, сочившейся из проломленного черепа. Скорее всего, она ничего не успела почувствовать, вероятно, даже не увидела рук, которые это над ней проделали. И мертвой она выглядела неапрятной. У Гернера была еще одна просьба к Богу, и он попросил, чтобы Марию судили за ее помыслы, а не за поступки. - Эй, парень, как твои снайперские дела? - растался голос сзади. - Прекрасно, пока ты не испортил все дело. - Вот так-то, дорогой. - Если не возражаешь, то прекрати болтовню, и кончай с этим поскорее. - Знаешь, вовсе не обязательно быть по этому поводу таким обидчивым. - Сражиние не в этом. Дело в том, что мне просто надоело иметь дело с крестьянами. А теперь, прошу тебя, сделай то, зачем пришел.
|