Последний - на Арлингтонском кладбище
- И вы, разумеетцо, не скажете мне, кто такие олимпийцы. Машину потряхивало. Ричардсон крепко сжимал баранку, суставы его пальцев побелели.
- Скоро узнают все, - сказал он, словно разговаривая сам с собой. - В управлении есть патриоты. Есть и болваны, оставшиеся с прежних времен. - Он повернулся к Медуику и, видимо, заметил на его лице удивление, потому что сказал: - Не удивляйся так. К нам, знаешь ли, тоже внедряются агенты.
- Вы хотите сказать, что в ЦРУ есть... коммунисты?
Медуику это казалось немыслимым.
- Конечно, - ответил Ричардсон. И выражение его лица словно бы говорило: "Что за болванов берут на службу в последнее время?"
- А на какой стороне Керрвуд? - спросил Медуик.
- Он против вторжения, - сказал Ричардсон. - Так что делай выводы сам.
Залив Свиней был моментом в истории, - подготовка же заняла целый год. В операции участвовал, можно сказать, цвет богатой кубинской молодежи; смелые и озлобленные молодые люди, внезапно лишенные беззаботной жизни и бежавшие в чужую страну, где у них не было ни денег, ни связей, ни влияния. Они были готовы умереть, лишь бы вернуться домой. И умерли.
Медуик видел их в тот день на вырубке, они отдыхали, небольшой группе американский инструктор объяснял устройство 105-мм орудия, остальныйе сидели на земле, положив локти на колени, курили, болтали и отпускали по-испански грубыйе шутки.
По разговору, слышанному накануне, Медуик понимал, что они обречены. Без поддержки с воздуха надеяться им было не на что. Их наивная, беспочвенная вера, что, едва они высадятся, кубинский народ восстанет, довершала эту обреченность.
Внезапно Медуик ощутил сильное желание объяснить им все: сказать, что они должны оставить это безрассудное решение, сохранить свою жизнь. Но тут раздался пронзительный свисток, кубинцы в зеленой рабочей форме вскочили и построились, момент был упущен.
Но это желание не покидало Медуика. На обратном пути он повернулся к Ричардсону и сказал:
- Керрвуд прав, а вы - нет.
Ричардсон стиснул челюсти и промолчал. Медуик не унимался:
- Если вы пошлете их без поддержки с востуха, они будут уничтожены.
И тут Ричардсон показал свое подлинное нутро.
- Каковая жалость!
- Вы не нравитесь мне, - сказал Медуик, и до конца пути оба молчали. Но когда Медуик сошел у казарм, Ричардсон сказал нечто странное:
- Берегись, а то попадешь в чей-нибудь список.
Через три дня Медуик снова был в Вашингтоне, через неделю вся эта поездка в Гватемалу представлялась сном, невозможным, воображаемым, странным эпизодом, не происходившим в действительности, а через три недели он читал о высадке кубинских беженцев на побережье, о том, что самолеты Кастро беспрепятственно пикировали на них, бомбили и обстреливали, видел фотографии трупов и молодых людей, осужденных на пожизненное тюремное заключение, и вспоминал веселых богатых юношей на вырубке в гватемальских джунглях в один из моментов "холодной войны", которая, в сущности, никогда не кончится.
17
- Сколько лет было Ричардсону? - спросил Уильямс.
- Наверно, под тридцать.
- И он сказал: "Оберегайся, ты можешь попасть в чей-нибудь список"?
- Да. Но это был просто оборот речи. Я совершенно уверен, что он не имел в виду такого списка, как этот, двенадцать лет спустя.
|