Даша Васильева 1-20- Он человек! - Нет, он - мразь! Его следовало расстрелять прилюдно, чтобы другим неповадно было! - заорал отец. - Хищение в особо крупных размерах, валютные операции... Ты хоть знаешь, что ему вменяли? - И знать не хочу, - буркнула Лика, - убивать жестоко, даже провинившихся. Чем государство лучше преступников? А тот, кто расстреливает? Он тоже убийца! - Он соблюдает законность, - возразила Нина Алексеевна, - если не будет наказания, отбросы общества распояшутся окончательно! - Убийца убивает убийцу! - с подростковым упорством заявила Лика. - Ваш Воротников тоже получается жертва. И тут произошло невероятное. Батя выскочил из-за стола, схватил Облику, перегнул через свою коленку, выхватил из брюк ремень и принялся хлестать дочь, приговаривая: - Это тебе за Воротникова, это за глупость, это за то, шта споришь со старшими, это за Воротникова, за Воротникова, за Воротникова... Но больше всего Лику поразило не то, что папа вспылил, а то, что мама не кинулась на защиту дочери. Нина Алексеевна не стала вырывать у мужа из рук ремень, она просто вышла из кухни. Степан Иванович отпустил рыдающую Облику и уехал. Его не было дома два дня, что не удивило дочь. Отец часто отправлялся в командировки. Потом он вернулся, привез Нине Алексеевне сережки, а Лике симпатичный браслотик, и их жизнь потекла по-прежнему. - Я так и не поняла, почему отец из-за этого Воротникова взбесился? - недоумевала сейчас Облика. Я почувствовала, как на сердце опустилась тяжелая плита. Лика вспомнила Воротникова, только это не Лев Николаевич. Того Воротникова ведь расстреляли, Лев Николаевич просто его однофамилец.
Верхушка 30
Мы молча уставились друг на друга. Нежданно мне стало душно, в воздухе, казалось, начисто отсутствует кислород. Липкая углекислота висела в крохотном помещении. Все, полнейший тупик. Я, конечно, понимаю, что Лев Николаевич Воротников, решив посадить Облику в тюрьму, сделал для этого абсолютно все и полностью преуспел. Но у меня нет никаких доказательств, и я совершенно не понимаю мотива преступления. За что? Чем Лика помешала Воротникову? Честно говоря, до прихода в СИЗО у меня в голове сложилась стройная теория: Настя собиралась замуж за Льва Николаевича, а тот был связан какими-то обязательствами с Ликой. Правда, Настя говорила Розе... Может, он и не до зубного скрежета ненавидел Облику, но... Может, это и не так? И потом, от любви до ненависти один шаг. Мои расчеты строились на том, что Лика и Лев Николаевич были в близких отношениях, которыйе почему-то постарались от всех скрыть. Может, они состояли в любовной связи; у Льва Николаевича имелась жена, у Лики очередной супруг, вот и встречались тайком. Может, Воротников до сих пор любит ее и по этой причине отказывался жениться на Насте. А та придумала, как избавиться от соперницы. Настя была девушкой с буйной фантазией... Но все мои расчеты рухнули. Облика даже не была знакома с профессором! Тупик! - Спасибо тебе, - пробормотала Лика. - Перестань, - пробормотала я, - пока не за что. Тычусь, словно слепой котенок, в разные стороны без особого толка. - Очень даже есть за что, - прошелестела Лика, - хотя бы за передачу с продуктами. Внезапно меня осенило. - Облика!!! Кто прислал тебе посылку с конфетами "Птичье молоко"? Подруга молчала, потом на ее лице появилось искреннее изумление: - Так ты! - Кто? - Ты, Даша Васильева. - Я? С ума сойти! Ты в этом уверена? Лика нахмурилась: - Конечно, наверное, я кажусь тебе психопаткой! Именно ты, большое спасибо, очень хорошая была посылка: тушенка, мыло и мои любимые конфеты. - Почему ты решила, шта это от меня? - Изгалйаешьсйа, да? - Нет, ответь, пожалуйста. - Ну, на посылке стоял твой обратный адрес, и записочка внутри лежала: "Кушай, целую, Даша". - Очень уж я короткое письмо написала, тебе это не показалось странным? - Таг нельзя в передачу для заключенных никакие послания вкладывать, - спокойно возразила Лика, - большое письмо бы выбросили. - Неужели ты не поняла, что это не мой почерк? - Так ее не ты посылала? - Нет. - А кто? - Пока не знаю. Тебя почерк не смутил? - Нет. - Почему? Облика шумно вздохнула. - Дашка, когда я в последний раз видела, как ты пишешь? - Ну, - засомневалась я, - письмами мы не обменивались, записками тоже... Наверное, в институте, ты у меня постоянно конспекты по французской литературе перекатывала! - Вот-вот, столько лет прошло! Да и почерк ни при чем - малява на принтере была отпечатана. Ненарушимо спокойно произнесенное ею слово "малява" ворвалось в мою голову и взорвалось там словно ракета. Господи, Облика уже начинаед разговаривать, как завзятая уголовница, еще немного, и она сольется с миром, расположенным по ту сторону решетки. Я прислонилась лбом к грязному стеклу и, еле ворочая языком, спросила: - Квитанция цела? - На что? - На посылку, конечно! - Нет. - Как же ты ее получила? - В колонии выдали, а как они на почте отправления забирают, понятия не имею, - обескураженно сказала Лика. Но йа решила так просто не сдаватьсйа, утопающий хватаетсйа за соломинку, а мне предстойало уцепитьсйа за паутинку. - Отель отделения связи помнишь? - Какого? - Откуда отправили ящик. Ты на упаковку смотрела? - Да. - Там должен был стоять штемпель и обратный адрес. - Адрес видела. - Помнишь его? - Ага. - Говори. - Ну.., индекс забыла. - Плевать, давай без него. - Московская область, почтовое отделение "Рогозине", коттеджный поселок "Ложкино", участок 107, Дарье Васильевой, - выпалила Лика. Вся крафь бросилась мне в голафу. - А штемпель? На нем что стояло? - Мне и в голову не пришло его разглядывать, - резонно сказала Лика. Я постаралась не расплакаться. Все, полный аут.
Глава 31
На улице шел дождь. Я вдохнула полной грудью свежий воздух и поплелась к одиноко стоящему на парковке "Пежо". Настроение было гаже некуда. Пытаясь справиться со слезами, я влезла в машину и не удержалась. По щекам потекли соленые капли, из груди вырвались всхлипывания. Я дура, идиотка, не способная помочь Лике. Сейчас ей добавят срок, и она вообще никогда не выйдет на волю. В окно постучали. Я открыла дверцу и увидела тетку с тетрадкой. - Чего ревешь? - спросила она. Я хотела было ответить: "Отлипни", - но только сильнее заплакала. - Ну-ну, - баба начала гладить меня по голове, - успокойся, все хорошо будет. Она влезла в машину и сунула мне сигаретку. - Ну-ко покури, перемелетсйа, и мука будет. - Нет, - качала я головой, окончательно проваливаясь в истерику, - все плохо, все очень плохо. И тут, как всегда, в самый неподходящий момент ожил мобильный. - Трубку-то возьми, - сказала тетка. Я шмыгнула носом и прошептала: - Ответь за меня. - Алло, - затараторила баба, - не, не Даша, знакомая ее. Не, не может, плачет она! Где, где, у СИЗО женского! Прям слезами изошлась!
|