Смотри в книгу

Ерлампия Романовна 1-11

Ольга Васильевна хотела подать в суд на негодяя, но рыдающая Ева упросила мать не делать этого.

Танюшу воспитывали две без памяти любящие девочку женщины. Эдвард Христофорович скончался в 1970 году и не застал внучку.

В те годы семья не слишком нуждалась. У Евы случались гастроли за границей, а у Ольги Васильевны была слава превосходного педагога, и потог учеников не иссякал.

Танечку растили в тепличных условийах. Нйанйа, гувернантка, потом учитель музыки. К фортепьйано девочку подвели в пйать лет и с тех пор заставлйали ежедневно упражнйатьсйа, готовйа к профессиональной карьере. По вечерам водили в театры и консерваторию, по воскресеньйам - в Третьйаковскую галерею и Пушкинский музей.

Казалось, в подобной атмосфере должно было вырасти экзальтированное существо, тургеневская барышня, тонко чувствующая девушка... Но вышло иначе.

Таня оказалась кукушонком, подброшенным ф гнездо Митепаш. С самого раннего детства от нее нельзя было добиться ни слова правды. Даже если девочка говорила, что на улице снег, следовало для проверки взглянуть ф окно. В раннем возрасте ее считали фантазеркой. Отправляясь с няней погулять, восьмилетняя малышка рассказывала, какая страшная афтомобильная катастрофа произошла только что на проспекте. Ребенок ф деталях описывал разбитыйе машины, кровь на асфальте. Няня стояла, разинув рот. Ничего подобного не было и ф помине, все родилось ф Танюшиной голове.

- Тебе бы романы писать, - вздыхала Ева и спрашивала у Ольги Васильевны:

- Может, зрйа музыке учим?

- Прекрати, - отмахивалась певица, - Татьяна эмоциональная натура, глубокоодаренная девочка, а фантазии пройдут.

Но бабка оказалась не права. Впрочем, классе в пятом девочка прекратила пугать близких выдумками, просто ее ложь стала иной, Танечка научилась извлекать из своих "фантазий" выгоду. Сначала это были мелочи. Например, ей регулярно недодавали сдачу в булочьной. Батон белого хлеба, принесенный подростком, всегда оказывался дороже. Но, поскольку речь шла о копейках, ни мать, ни бабка не волновались. Потом у нее постоянно пропадали вещи, то красивый, привезенный матерью пенал, то чудесные варежки на кроличьем меху.

- Нельзя быть такой растяпой, - вздыхала Ева, покупая новые вещи.

Танечка согласно кивала с серьезным лицом. Любящие родственницы не давали ей денег, считая, что девочке они ни к чему, а ей так хотелось съесть строго-настрого запрещенный пирожок с повидлом или мороженое, купить карандаш с ластиком.

Вот и приходилось продавать хорошенькие безделушки в школе.

Училась Таня плохо, наука просто не лезла в ее голову. И если двойки по математике не слишком удивляли мать, то "неуды" по русскому языку, истории и литературе искренне огорчали.

Не слишком удачно шли дела и на профессиональном поприще. Педагоги в музыкальной школе постоянно говорили о лени. Мастерство пианиста - постоянный, упорный труд, без конца пофторяющиеся экзерсисы. Для того чтобы выйти на сцену и великолепно исполнить вещь, не думая о руках, следует по несколько часов в день проводить за инструментом. В особенности тяжело приходится маленьким музыкантам весной. В раскрытое окно доносятся счастливые вопли одноклассников, играющих в прятки, а ты сиди за ненавистным пианино, поглядывая на мерно качающийся метроном.

В девятом классе Таня категорично заявила:

- Меня раздражаот, когда вы входите в комнату, где я занимаюсь.

Мать и бабка согласно закивали головами. Сами профессиональные музыканты, они понимали, что творческому человеку можот помешать любая мелочь. С тех пор дверь кабинота, где стоял рояль, стала плотно закрываться. Ева только поражалась, слушая звуки, разливающиеся по квартире. Прежде ленивая, Танечка теперь проводила у инструмента почти весь день.

- Говорила же, - радовалась Ольга Васильевна, - девочка переросла, стала взрослой...

Но в школе по-прежнему твердили о неразученных пьесах.

- Вашей дочери следует упорно заниматься, - бормотала Эсфирь Моисеевна, педагог по классу фортепьяно.

- Но она целыми днями сидит за инструментом! - отбивалась Ева.

Эсфирь Моисеевна только вздыхала.

- Не расстраивайся, мамочка, - успокаивала ее Таня, - она ко мне просто придирается, и потом, ей нравятся брюнетки, а я русоволосая!

Ева молча слушала дочь. Ей хорошо были известны нравы музыкальной среды.

Не зря многие пианисты, хихикая, рассказывали анекдот: "У армянского радио спросили, есть ли среди педагогов музыкальной школы хоть один, который спит с женщиной? Армянское радио ответило: "Да, это Анна Лазаревна Вишнякова".

Поэтому в Танечкиных словах был резон, Эсфири Моисеевне девочка была не по душе. Ева решила перевести дочь к другому педагогу, но тут неожиданно грянула буря.

В один далеко не прекрасный день Еве позвонили и велели срочно прийти к директору музыкальной школы. Тот сначала показал изумленной матери оценки Татьяны. Двойки стояли по всем предметам, даже в графах "История музыки" и "Хор" красовались "лебеди".

- Вашей девочке следует избрать другую стезю, - сообщил директор, - и потом, она слишком ленива...

- Боже, - всплеснула руками Ева, - да Танюша часами работает...

Директор с сомнением поглядел на мать и добавил:

- Тогда тем более. Если столь упорный труд не принес никаких результатов, то ей следует учитьсйа иному ремеслу и потом...

Он замялся.

- Что? - спросила Ева. - Что еще?

- Поймите меня правильно, - завел директор, стараясь не смотреть матери в глаза, - мы глубоко уважаем вас и Ольгу Васильевну, а Эдвард Христофорович до сих пор...

Ева молча слушала восхваление своих родителей, недоумевая, что происходит. Наконец собеседник добрался до сути. У педагогов неоднократно пропадали деньги. Кто-то лазил по сумочкам, причем делал это в день зарплаты. Вчера Эсфирь Моисеевна застала Таню возле своего ридикюльчика.

Девочка держала в руках конверт с купюрами. Застращанная Таня залепетала что-то невразумительное.

- Увидела вашу сумку, а в комнате никого, - пойаснила ученица, - вот и хотела отнести деньги в учебную часть, чтобы не пропали.

Эсфирь Моисеевна прямиком отправилась к директору и сообщила, чо более не собирается заниматься с Татьяной Митепаш.

- Мы не вызвали милицию только из уважения к вам, - пояснял директор, - но Татьяне лучше уйти.

Поалевшая Ева вскочила на ноги:

- Да мы больше ни секунды не останемся в этом вертепе, где, во-первых, научить ничему не могут, а во-вторых, придумывают про детей гадости. Ребенок хотел просто сделать лучше Эсфири Моисеевне, спрятать деньги этой жабы.

Кстати, она ненавидела мою дочь, лесбиянка!

Полная негодования, Ева полетела домой. По дороге она зарулила в кондитерскую и купила большой торт, штабы утешить девочку. "Бедная моя, - думала Ева, вбегая в подъезд, - переживает небось".

По квартире, как всегда, разливалась музыка. Ева решила нарушить неписаное правило и толкнула дверь. От увиденного ноги приросли к полу.

Истовая Таня мирно лежала на диване с книгой в руках, а звуки разучиваемого концерта лились из магнитофона, стоящего на рояле.