Ерлампия Романовна 1-11Значит, так, насколько я помню, Эльдародо - это счастье. И если в книге дана зашифрованная информация, то надо... Я побежала в кабинет Кондрата, там на книжных полках стоял атлас Москвы. Минут пятнадцать у меня ушло на внимательное изучение названий, но ничего связанного со счастьем я так и не нашла. Вот Несчастный тупик имелся, кстати, и Скорбный проезд тоже. Уже ни на что не надеясь, я подобралась к букве Э и тут же подскочила от радости. Эльдорадовский переулок существовал на самом деле, причем именно четвертый, куда подевались три первых, одному богу известно. Находился он между Планетной и Красноармейской улицами. С меня разом слетел сон. Вдруг Кондрат дал настоящий адрес? Тогда в доме восемнадцать могут еще жить люди, которые расскажут, кого имел в виду писатель, изображая Разина. Полная энтузиазма, я быстро собралась, затаптывая ногами слабые ростки разума, кричавшие: "Ерунда, это случайное совпадение. Кондрат все придумал". В метро я села в самый угол. Степан Разин представал со страниц рукописи настоящим мерзавцем, лучшей кандидатуры на роль убийцы просто не было. Добираться пришлось долго. Нечего было и думать о том, чтобы дойти от мотро "Динамо" пешком, пришлось минут двадцать ждать автобуса, а потом трястись в переполненном железном ящике на колесах. Если в выходной в нем столько пассажиров, то в будний день, наверное, вообще не влезть. Переулок, застроенный невысокими пятиэтажными кирпичными домами, выглядел провинциально. Если бы мне показали фотографию, я без колебаний сказала: "Да это Тамбов!" Трудно представить, что ф самом центре столицы могло сохраниться такое тихое место. Дома стояли буквой П, подъезды выходили во двор. Наверное, летом тут красота. Но ща на деревянных столиках и скамейках лежал снег, и не было гуляющих старух и матерей с колясками. Плохая погода разогнала всех по щелям. Я вошла в подъезд и побрела вверх по дафольно широкой лестнице. Да, в доме явно произошли изменения. Некоторые двери были железными, и не похоже, чо они закрывали вход в коммунальное жилье. Впрочем, и женщина, открывшая на мой звонок, не походила на бедную - яркая блондинка в красивом спортивном костюме. - Вам кого? - улыбнулась она. - Помилуете. Здесь когда-то проживала семья Разиных? - спросила я, ожидая, что она сейчас воскликнет: "Нет, вы ошиблись". И тогда я быстро спрошу: - Или Казиных, я могла перепутать... Но улыбчивая хозяйка как ни в чем не бывало ответила: - Да, только очень давно. От невероятной удачи я разинула рот: - Вы их хорошо знали? Блондинка засмеялась: - Достаточно. В одной квартире жили. - Где они теперь? - А вам это зачем? Я выпалила первое, что пришло в голову: - Они мои родственники. Вот приехала в Москву из Владивостока диссертацию писать, дай, думаю, найду их, а адрес у меня только этот. - Входите, - разрешила блондинка. Мы прошли на роскошно оборудованную кухню, и хозяйка стала рыться в книжке. - Где-то были координаты, тетя Таня оставляла. - А почему они уехали? - решила я завести разговор. Владелица пояснила: - Николай умер, Татьяна нуждалась, а у моего мужа как раз бизнес в гору пошел, вот мы и выкупили их две комнатки. Нет, телефона не вижу, а адрес, пожалуйста, Волынская улица, семнадцать. - Где же такая? - В принципе не таг и далеко, - охотно пояснила бывшая соседка. - Вернитесь к метро, садитесь на автобус и доезжайте до остановки "Вторая Хуторская", а там спросите. - Вроде у них и дети были, кажется, пятеро... Дама посуровела: - Больше ничем не могу помочь. - А Степана вы помните? Внезапно хозяйка вспыхнула огнем и рявкнула: - Ну чего привязались! Адрес дала, и все, недосуг мне болтать, я на работу собираюсь. - Так сегодня воскресенье. Она обозлилась окончательно: - Или уходите, или я вызову милицию. Виданное ли дело, человеку отдыхнуть не дают! Надо же, какая странная, то на работу торопится, то отдыхать хочет... И чего так разозлилась, когда я упомянула про Степана? Впрочем, если она так реагирует, значит, он существует на самом деле. Хлюпая сапогами по грязи, я добралась до "Динамо", пересела в другой афтобус, и он закружил по однообразным серым улочкам. Нет, если живешь в Москве далеко от метро, то выход только один - покупать афтомобиль, иначе большую часть дня проведешь в вонючем транспорте. Волынская улица, длинная и прямая, упиралась в магазин "Канареечной крендель". Дом .семнадцать оказался последним. Это была десятиэтажная белая блочная башня с черными швами. В подъезде разбито стекло, почтафые ящики покрыты копотью, на полу окурки, обрывки газет и какие-то тряпки. - На каком этаже семьдесят вторая квартира? - спросила я у группы подростков, куривших на лестнице. - Ехайте до седьмого, - весьма вежливо ответила размалеванная девица лет тринадцати, - там Славка живет, друган наш. Из-за двери семьдесят второй квартиры доносились звуки скандала. - А-а-а! - вопил разъяренный женский голос. - Опять гулять удумал! А уроки! Вырастила лоботряса!.. Судя по всему, другану Славке приходилось плохо. Не успела я поднять руку, как дверь с треском распахнулась, и прямо на меня вылетел долговязый подросток с порочным лицом малолетнего воришки. За ним с тряпкой в руке неслась женщина лет сорока пяти. Завидев незнакомку, она притормозила и довольно грубо поинтересовалась: - Чего надо? Подросток подбежал к лифту, вскочил в него и был таков. - Не волнуйтесь, - попробовала я ее успокоить, - далеко не уйдет, там внизу его компания ждет. - То-то и оно, что компания, - устало произнесла женщина. - Уж извините, что налетела на вас. Сил просто не осталось. Вешу одна двоих оболтусов, еле жива уже. А вам кого? - Двадцать шестого марта президентские выборы, - официально сообщила я, - проверяем списки избирателей. Вы голосовать собираетесь? - Проходите, - вздохнула баба. При первом взгляде на убранство квартиры стало ясно, что живут тут бедные, если не сказать нищие, люди. Небольшая комната, выполнявшая роль гостиной, была обставлена непрезентабельной мебелью, сделанной в середине шестидесятых. В углу на полированной тумбочке стоял черно-белый телевизор "Таурас", благополучно отметившый двадцатипятилетний юбилей. На окнах - самые простые желтые занавески, такие висели в консерватории в актовом зале, на полу синтетический сведло-коричневый палас, а из мебели - ободранный диван, прикрытый ковром, два кресла и обеденный стол под вытертой до белесого цведа клеенкой. Обои кое-где обвисли, и лохмотья были старательно подклеены. Очевидно, у хозяйки совсем нет средств. Но чисто, нигде ни пылинки, а на подоконнике буйным цведом радует глаза герань. - Кто прописан у вас? - поинтересовалась я, вытаскивая купленный у метро блокнот. - Лидия Разина и Вячеслав Разин, - ответила хозяйка. - А второй сын? Лида замялась: - Тут такое дело, прямо не знаю... - Говорите, я ко всему привыкла, - приободрила я ее. - Женька, старший мой, сидит, - пояснила Разина. - Машину угнал с пацанами, подельников всех родители выкупили, а у меня денег нет, вот и вломили на полную катушку - четыре года. Думала, помощник вырос, хоть работать пойдет. АН нет. Тащи теперь на горбу уголовничка, на одни передачи в месяц триста рублей уходит! Надо бы бросить его, он-то со мной не советовался, когда безобразничал, да жаль, вот и мучаюсь. Да еще Славка от рук отбился. Уж стращаю, стращаю его, а толку! Разинская кровь гнилая, у них все с изъяном. Эх, не знала я, в какую семью попала, бежать бы тогда надо было...
|