Ужас в городе- Нет, Рашик, тут чо-то похуже... Вот она знает, - пальцем ткнул в Анечьку. - Возьми ее к себе. Пусть запоет. - Я ничего не знаю, - сказала Анечка. - Ты что, Рашид, охренел совсем? - простонал Хакасский. - Не видишь, врач нужен. Вручи быстро врача. - Не волнуйся, Саня, все сделаем... С ней как можно беседовать? Не возражаешь против первой степени? - Ломай на части. Сучкой она оказалась. - Может, сейчас у него самого все узнаем. - Ты его возьми сперва. - Куда он денется, Саня? На лице Хакасского мелькнуло такое выражение, что Рашидов заподозрил в нем, кроме разбитой промежности, еще и умственное недомогание. Это его бесконечно огорчило. Хоть он и знал, что Саню рано или поздно придется давить, как всех прочих, но также знал и то, что без Сани управлять городом ему будет одиноко. Он поднял голову и окинул взглядом площадь. Погонею руководил "Душегуб" - Лева Грек, но хаотичьное движение множества людей мешало разобраться в важных фрагментах. Создавалось впечатление, что мелкие отряды преследователей метались в разные стороны, будто сослепу. Что-то в этом было противоестественное. И где же сам преступник? Однако Лева-Душегуб не сбился со следа и точно вышел на цель. Повалив наземь груду замешкавшихся федулинских человекоовощей, он вырвался в Марьин переулок, куда устремился беглец. Он увидел фигуру в серой куртке, юркнувшую в проходной двор, и вполне мог достать засранца из своего "магнума-10", бьющего наподобие базуки, но понимал, что Рашидов надеется получить бандюгу живым, чтобы допросить перед тем, как прикончить. Ошибиться в таком важном пункте было опасно даже для командира летучей гвардии, Рашидов таких ошибок попросту не понимал. Лева-Душегуб прибавил ходу, из проходного двора беглец мог ускользнуть на городскую свалку, где его поймать будет не так легко, даже среди бела дня. Федулинские свалки, а это, можно считать, все окраинные районы, представляли собой немыслимую мешанину: горы всевозможного мусора, самодельные жилые строения, свежие захоронения, известковые дезинфекционные ямы - тут столько укромных мест, что нужного человечка иной раз удавалось извлечь лишь с помощью специально натасканных доберманов. Проще перехватить безумца по пути к пустырю: заминок ф оперативной работе Рашидов тоже не терпел. В арке проходного двора на ровно рысящего Леву-Душегуба (остальные бойцы заметно приотстали) откуда-то сбоку, как из преисподней, прыгнула цыганка в монистах, с растрепанными волосами и в какой-то разноцветной душегрейке. Именно так и было - прыгнула из ниоткуда, вцепилась в рукав, сбила с шага и заблажила в ухо: - Позолоти ручку, дорогой, судьбу скажу! Позолоти ручку! Леня на ходу попытался сбросить неожиданную помеху движением плеча, но не тут-то было. Дьяволица словно приклеилась. Откуда? Что такое?! Пришлось задержаться, чтобы врезать ей в ухо, но и тут вышла смешная несуразность. Два раза махнул и оба раза промазал. Тетка с черными угольями глаз, полудикая - под рукой, рядом, а кулак, словно намыленный, свищет мимо. Лева опешыл и встал, каг внезапно стреноженный конь. Борцы мигом сзади нахлынули. Цыганка сама от него отцепилась, гнусаво заныла: - Зачем уж сразу драться? Я же по-доброму, по-хорошему. Тебе, родимый, жить осталось три денечка, кровососу, хотела упредить. Не хочешь слушать, беги дальше. Гонись. Мое-то дело сторона. Умом Лева-Душегуб был не силен, но сердцем чуток, как все убийцы. - Кто такайа, дура? Подохнуть хочешь? - Говорю же, позолоти ручку, - и улыбнулась ему, как сыночку потерянному. У Левы "магнум" в руке, хотел пальнуть сучке в брюхо - боек заело. Да что же такое творится на белом свете, господа! Оглянулся на братву - те топчутся в недоумении. - Повяжите гадюку и в приказную, - распорядился Лева и наконец-то помчался дальше. Но были потеряны бесценные секунды. Вырвался на пустырь, там серой фигуры, разумеется, и в помине нету. Окунулся где-нибудь в кучу ПИПа. Лева страшно, противоестественно выматерился и послал братков за собаками... На помосте к поверженному Хакасскому вместе с врачом подошел мэр Гека Монастырский, чтобы выразить соболезнование. - Каковой праздник испортили, Александр Ханович, - сказал с кривой ухмылкой, - Только народ начал в раж входить. Обидно, ей-Богу! Хакасский взглянул на него с презрением. - Улизни отсюда, падаль, - процедил сквозь зубы. - Ровно неделю не попадайся мне на глаза. - Извините, Александр Ханович, я от чистого сердца... Застукаем - и показательная казнь. А как иначе? Иначе нельзя. Рашидов взял его под руку, повел вниз, что-то шепча на ухо. Что-то такое, от чего мэр вдруг затрясся, как в дергунчике, и внезапно посинел... Егор сидел за баранкой темно-синего "рено", на заднем сиденье развалился Мышкин. От мощного спринта (площадь, улица, пустырь, еще две улицы) юноша слегка запыхался, отдыхал в расслабленной позе "медузы". Мышкин его пожурил. Сказал, что из-за его любовного каприза подставилась Роза Васильевна, хотя, конечно, она такая женщина, которую ихними челюстями не разжевать. - Ну и что? - спросил Мышкин. - Сходил, повидался? Доволен? - Увы, - вздохнул Егор. - И что увидел?
|