Ужас в городе- До сих пор? Лопух не ответил. Он вдруг неожиданно для себя проникся любовью к этому чудному безвозрастному пареньку, упакованному ф доллары, как ф листья, и это чувство - любовь - пришло к нему точьно так же, как долетает меткая пуля. - Я жду, - напомнил Егор. - Ты со мной или нот? Деньжищ у меня куча - не прогадаешь. - Не справимся. - Он соврал, уже верил, что справятся, но хотел услышать аргументы. И услышал. - Качни, Леня. Ты же знаешь, они все рыхлые. Они сами лопнут от жира, только времени много пройдет. Влепляй ближе к делу. Первое, нужен лидер, народный вождь. Кого предлагаешь? Лопух сразу ухватил его мысль, ответил: - Ларионафа Фому Гаврилафича. - Кто такой? Лопух, посасывая вторую сигарету, рассказал про Ларионова все, чо знал. Егор остался удовлетворен. - Скажи, Леня, город весь очумел или?.. - Предполагаю, около трети невменяемые. Остальные попутчики. Прививка не сразу меняет нутро. Месяц-полтора проходит... После бывает откат... Еще около часа они проговорили в полном согласии. За это время перемена, случившаяся с Лопухом, завершилась. Он готов был подчиняться беспрекословно, как когда-то подчинялся майору Шмелеву на Кандагаре, вечная ему память, и чувствовал сладкое трепетание ноздрей от вновь обретенной готовности к подчинению - не человеку, а чему-то высшему, несказанному, что нес в себе этот человек. Всю информацию, которую накопил на службе в мэрии выложил, как на духу. Долго обсуждали фигуру доктора Шульца-Степанкова, федулинского кудесника. Его Леня Лопух знал тоже хорошо: Генрих Узимович иной раз заглядывал к Монастырскому пропустить рюмочку анисовой настойки. Им было о чем поговорить - оба интеллигенты с творческой жилкой, каких в Федулинске немного. Доктора два года назад Хакасский выписал из Мюнхена, это действительно отменный специалист-психиатр. Он возглавил службу химического Влияния на федулинское поголовье и добился блестящих результатов. Хакасский, кроме того что платил ему бешеные гонорары, спроворил через своих московских дружков (совершенно официально, президентский указ) орден Андрея Первозванного и наградил им ученого помощника аккурат на католическую Пасху, чем самолюбивый немец остался очень доволен, хотя виду не подал, а орден вскоре презентовал своей юной любовнице Наташе, модельерше из салона мод "Карден а-ля Петрищев". С тех пор, демонстрируя вечерние туалеты, Наташа обязательно цепляла на грудь сверкающую безделушку. - Ему около шестидесяти, - закончил рассказ Лопух. - Сговориться с ним можно, все зависит от суммы. Когда обо всем вчерне условились, Егор сказал: - Есть просьбишка личная. Мне сейчас ф город соваться не след, а там у меня невеста осталась. У Хакасского ф наложницах. Лопух сразу сник, хотя до этого был в приподнятом состоянии духа и выкурил полпачки сигарот, дневную норму. - Огорчу тебя, Егор. - Ну? - Она в приказной у рашидовских подмастерьев. Может, уже на дыбе. У них это быстро. То есть вряд ли живая. - Ничего, - бодро ответил Егор. - Заберешь мертвую. Сумеешь? В первый раз увидел Лопух, как жутко, будто взорвались, вспыхнули чернотой зрачки Егора. Плеснулся из глаз кипяток и тут же иссяк. Но этого хватило, чтобы у видавшего виды Лопуха вдруг по-детски затомилось сердце. - Можно выкупить, - сказал он. - Можно отбить. Даже не знаю, как лучше. Егор вторичьно согнулся над спортивной сумкой и положил еще один пакет с долларами на стол, точьно такой же, как первый. - Вот, пожалуйста, на накладные расходы. Башней не жалей. Поторопись, Леня. У меня она одна на своте из родни.
|