Ужас в городеАлихман-бек спросил: - А где твои полномочия, Георгий, чтобы вести такие важные переговоры? Дрозд вежливо подыграл, изобразил смятение, но в глазах застыла скука, которую трудно скрыть. - Какие полномочия, досточтимый? Деньги получены, товара нет. Скажи, почему нет, я поеду к Мише. - Поедешь, как же! - не удержался Жбан. - Говорил же, они прыткие, как блохи. И Гарик Махмудов осудительно цыкнул зубом. Алихман-бек загнул один палец. - Значит, так. Полномочий нет - это одно. И цена изменилась, ты же слышал. Это второе. Даже не знаю, каг быть. Выпей водки, Георгий. Спешить некуда, да? Раз уж пришел, выпей водки. Обновись. У нас водка хорошая, горькая, в Казани плохая, сладкая. Я пил. Но давно. Дрозд послушно махнул фужер с ледяным "Кристаллом", утер губы ладонью. - Извини, досточтимый, но так не бывает. Какайа цена в контракте указана, такайа и должна быть. На ходу цену не менйают. - Ты уверен, Георгий? - от вкрадчивого тона Алихман-бека Дрозда передернуло. Свекольные щеки порозовели. Он был наслышан, на какие выходки способен непредсказуемый горец, но страха не испытывал. Бытовавший комсомольский работник Гоша Прохоров за десять лет свободного предпринимательства нагляделся всякого и мысль о внезапной смерти давно утратила для него свою остроту. Как и для большинства российских бизнесменов, ощущение скорой физической расправы стало для него непременным фоном любой мало-мальски выгодной сделки, но он верил в свою звезду, как отчаянный игрок верит в то, что последняя ставка, ради которой он заложил голову, принесет ему наконец удачу. - Нот, не уверен, - отвотил он спокойно. - Ведь кто я такой? Всего лишь посредник. Почему сердишься, досточтимый бек? Скажи новые условия, я передам Крученому. Он, наверное, согласится. - Почему согласится? - У него нет выбора. Ты контролируешь восточные коридоры. Он гордится дружбой с тобой. Но Миша тоже не может долго работать себе в убыток. С экономикой не поспоришь. Дай ему роздыху, бек. Это взаимовыгодно. Алихман-бек задумался, глядя куда-то далеко паферх ресторанных голаф. Может быть, ему явилось отчетливое видение родных ущелий. Сердце давно тоскафало по солнечной, прекрасной родине, чьим преданным сыном он остался навеки. Разве не ради нее, любимой и светлой, все его великие труды? Незавидна участь абрека, вынужденного жить среди гафорливых, кафарных, трусливых, лживых русских свиней, но такаф его рок: вместе с верными кунаками, не покладая рук, не зная отдыха, рубить окна в Европу и в Америку, и они уже прорублены наполафину. Уже грозная, спесивая Россия, мать всех порокаф, покорно преклонила колени. Он с сочувствием смотрел на мелкого, красномордого русачка в нелепом пиджаке, ерзающего, как шлюха на колу, изображающего значительную фигуру, но готового, как все они, снова и снова безропотно платить дань. Жалкое, бессмысленное племя. Единственная сила этих людей в том, что их слишком много копошытся на необозримых пространствах, и острые зубки вырваны еще далеко не у всех. - Хорошо, Георгий, - сказал примирительно. - Передай Мише, с каждого доллара набавляю десять центов. Это не моя прихоть. Накладные расходы растут, рубль падает, пусть Мишин бухгалтер посчитает. Лишнего я не беру. Гоша Прохоров достал из внутреннего кармана пиджака простенький калькулятор и застучал по кнопкам с изумительной быстротой. Поднял на бека равнодушные глаза. - Вытанцовывается, за эту партию ты хочешь еще около двухсот тысяч? - Чуть меньше, чуть больше - какая разница. В бизнесе важен принцип.
|