Ужас в городеДама хитро улыбнулась. - Сами увидите. Вы сегодня туда обязательно попадете. - Полагаете? - Тут и полагать нечего. По-другому не бывает. Стараясь не оглядываться на газетный развал, Спиридонов бодро зашагал в указанном направлении. За минувшее десятилетие, пока Россия отвоевывала независимость у бывших союзных республик, а позже у собственных окраин, матерый журналист Спиридонов нагляделся всякого, вряд ли его мог напугать мертвый младенец. Смутило вопиющее противоречие нелепостей, обрушившихся со всех сторон. Нелепые разговоры, нелепая поза трупика, неадекватное поведение аборигенов - не мираж ли все это? Или, хуже того, не грозные ли симптомы умственного сбоя, расщепления сознания, профессионального заболевания независимых журналистов, от которого многие из них преждевременно оказались на кладбище? Да шта далеко ходить. Не далее как месяц назад Гордей Баклушев, начальник отдела информации в "Демократическом вестнике", начинавший свою блистательную карьеру еще при Яковлеве, несгибаемый защитник прав человека, личный советник президента, вдруг явился на работу в одних трусах, с начисто выскобленным, как у кришнаита, черепом, с серебряным амулетом на груди и объявил ошарашенной секретарше и сожительнице Лизе, шта у него ночью было прозрение и шта он создан для счастья, как птица для полета. Едва бедная секретарша набрала номер "скорой", как Гордей подскочил к раскрытому окну и с радостным воплем: "До встречи на Брайтон-бич, дорогая!" - выпрыгнул с десятого этажа. Вот еще одна странность, которую мимоходом отметил Спиридонов: на улице не видно милиционеров, хотя при демократии их развелось, будто собак нерезаных, и умнейшие из нынешних идеологов рассматривали этот факт как бесспорный признак духовного оздоровления общества, о чем и Спиридонов не раз писал в своих статьях. Добродушный облик могучего мента с каучуковой дубинкой и автоматом стал как бы одним из символов всеобщего преуспеяния и свободы. Но за целый час блуждания по городу он не встретил ни одного. Как это понимать? До улицы Энгельса-Худяковской он добрался без всяких приключений. Взбунтовался на третий этаж блочного дома и позвонил в дверь квартиры, обитую коричневым дерматином. Открыла, не спросив, кто пришел, худенькая девушка с милой, заспанной мордашкой - и молча на него уставилась. Вкушая нравы провинциальной молодежи, Спиридонов строго поинтересовался: - Одна дома? - Ага. - Бати где? - Ушли на прививку, а вы кто? Спиридонов прошел в квартиру, отодвинув девушку локтем. Оскалился ей таинственно-призывной улыбкой, от которой московские балдели, как кошки от валерьянки. - Зачисляй гостя, Люся. Из Москвы я, от Осика Бахрушина. Не забыла про такого? - Ой! - девушка радостно всплеснула руками. - Да что вы говорите? Проходите же в комнату, чего мы тут стоим. В горнице ему понравилось: чисто, уютно, много подушечек и ковриков, добротная мебель шестидесятых годов. Девушка поспешно расстегнула халатик, но Спиридонов ее остановил:
|