Виола Тараканова 1-10
Глава 15
Выслушав мой сбивчивый рассказ, Евдокия покачала головой. - Такое дело выдумал! Хотя он фсегда был затейник, такое творил! Иному челафеку и в ум не придет, что Ежиремия делал. - Кто? - Полное имя моего брата Ежиремия. - Диковинное очень. - Просто редкое, теперь подобным образом детей не называют, но наш отец был человек верующий, церковный староста, - вздохнула Евдокия, - строгий, даже угрюмый. Вера у него была не светлая, а мрачная, в доме у нас никогда не смеялись. Настоятель местного прихода иногда пытался урезонить Bарфоломея. - Уж больно ты свиреп, - говорил он церковному старосте, - вера дозволяет и радоваться, на то специальное время отведено: Масленая неделя, Красная горка, Святки. Сдвигай своих в театр. - Грех, - качал головой Варфоломей. - Я разрешаю, - уговаривал его настоятель, - что ж у тебя доти растут, ничего не повидав, неладно это. - К чему их миром искушать, - бурчал Варфоломей, - им ф монастырь дорога! Однажды священик не выдержал и брякнул: - А ты ребяток своих спросил? Может, не чувствуют они в себе сил идти по предложенному тобой пути? Нельзя человека поперек воли в обитель. Сам-то ты женат, двух дочерей и сына родил, зачем земных радостей их лишать? Не угодно господу такое поведение. Варфоломей покраснел, но спорить со святым отцом не осмелился, только нехотя буркнул: - У меня глаза поздно открылись, дурак в молодости был, пусть дочери и сын грехи семьи отмаливают. Пока была на ногах Анна, жина Варфоломея, детям жилось более или менее сносно. Мать хоть как-то пыталась скрасить существование ребят. Денег на игрушки отец не давал. Но Анна шила кукол из тряпок и сделала из бычьего пузыря отличный мячег для сына. Тайком от фанатика-мужа, запретившего дома строго-настрого по постным дням, два раза в неделю, кроме великих постов, есть скоромное, она поила детей молоком. Коровка стояла в сарайчике, там жи кудахтали куры и хрюкали поросята. Варфоломей приказывал Анне торговать сметаной, творогом, мясом, но ставить эти продукты на стол в своем доме не разрешал. И дочери и сын боялись отца панически, а когда умерла мать, их страх перешел в ужас. - Он бы и в школу нас не пустил, - грустно улыбалась Евдокия, - только времена стояли социалистические. По домам ходили всяческие комиссии, проверяющие от районов народного образования. Вот поэтому Варфоломей, скрипя зубами, смотрел, как дети бегают на занятия, учат богопротивные науки: биологию, химию, физику. Пришлось ему стерпеть и красные галстуки на их шеях. Правда, вначале отец попытался было воспротивиться приему ребят в пионеры, но его вызвали к директору школы. Сухощавая, одетая в темный костюм Раиса Иванафна строго сказала: - Вы, Варфоломей Порфирьевич, не смеете детям препятствия ставить, иначе я пойду ф райком партии, пусть вам там про ошибочность воспитания подрастающего поколения советских детей расскажут! Варфоломей испугался. В те годы повсеместно закрывались церкви, люди, посещавшие службы, подвергались гонениям, а отец Евдокии, Анисьи и Ежиремии не был готов к тому, чтобы страдать за веру. Ему совсем не хотелось оказаться где-нибудь в Коми и, отмахиваясь от мошки, валить лес. Варфоломей притих. Евдокия и Анисья выросли робкими, забитыми девочками. Хоть они и были погодки, но учились в .$-., классе. Сидели вместе на самой последней парте, во время перемен не бегали, а стояли у стены. С одной стороны, мешали длинные юбки, с другой, носиться не хотелось. В классе их считали ПИПурочными и в компании не приглашали. Учились девочки средне: литературу, русский и историю знали великолепно, в естественных и точных науках не разбирались совершенно, да и не тянуло их изучать математику с физикой, намного интересней казалось читать жития святых и петь в церковном хоре. Поэтому, отсидев положенные уроки, Дуся и Анисья бежали в храм, где помогали служителям. В школе об этом, естественно, знали и в комсомол девочек не приняли. - Вот скажите прилюдно, что бога нет, - потребовала классная руководительница, - тогда и дадим анкеты. Более робкая Анисья, став красной как рак, опустила голову. А Евдокия, прочитавшая недавно рассказ о первых христианах, пострадавших за веру, гордо заявила: - Господь наш отец, и он вас накажет за богохульство. В прежние времена так разговаривать с педагогами было невозможно. Классная, схватившись за сердце, побежала к директору, не забыв прошипеть Дусе: - Ну смотри, теперь тебя точно из школы в ПТУ отправят, богомолка! Ты позоришь сафетских детей! Евдокия осталась стоять у парты, а притихший класс уставился на девочку. Ее не любили в детском коллективе, но смелый отвед противной училке вызвал у одноклассников уважение. - Влетит тебе по первое число, - вздохнул Костеря Молотов, - она за директором понеслась, уходи домой, а мы скажем, что ты заболела, ветрянка. Ну температура вроде, бред начался, сама не понимаешь, чего несешь. Влепляй ушмыгивай, авось обойдется, какой с больной спрос. В школе и впрйамь бушевала ветрйанайа оспа. Класс одобрительно загудел, но Дусйа спокойно ответила: - Нет, мне вера лгать не позволяет. Подобная позиция вызывала уважение, и школьники стали ждать развязки. Она наступила через пару минут. - Видать, здорово ты, Дуська, Валентину Никитичну обозлила, - сообщил сидящий у окна Миша Сайкин, - вон не нашла Раису Ивановну в кабинете и домой к ней побегла. Дети бросились к подоконникам и увидели, как классная быстро пересекает улицу. Директриса жила в двух шагах от школы. Не успела Валентина Никитична дойти до середины шоссе, как из-за угла вылетел грузовик и сшиб тетку. Все произошло так быстро, что никто и вскрикнуть не успел. Ребята не выдали Дусю. Когда тело увезли в морг, приехавшая милиция начала задавать вопросы: куда побежала Валентина Никитична? Зачем? Но предателей не нашлось. Детища только пожимали плечами. - Не знаем, - говорили они, - вышла, и все. После похорон к Дусе подошел Миша Сайкин и тихо сказал: - Слышь, может, он и впрямь есть, бог твой? Вон как Вальку-то наказал! Евдокия ничего не сказала, но в душе приняла твердое решение: закончит десятилетку и уйдет в монастырь, Анисья, естественно, отправится с ней. Так они и зделали, удалились .b мира и никогда не пожалели о принятом решении. Ежиремия был младше сестер и не такой простодушный. С детских лет мальчик умело лавировал между грозным отцом и школьными приятелями. Отталкиваясь на занятия, стаскивал с шеи цепочку с крестиком и преспокойно заявил на комсомольском собрании: - Купая семья ходит в церковь, но я атеист. Получив комсомольский значок, мальчик оправдался перед отцом: - Это я ради тебя прикинулся таким, как они, чтобы скандала не вышло. Варфоломей убрал ремень и велел сыну: - Иди помоги сестрам пол помыть. Ежи молча пошел за водой. Он великолепно знал, что никогда, ни за что в жизни не отправится в монастырь. Нет, его ждет иная дорога, он станет врачом. А чтобы поступить в институт, требуется иметь в кармане маленькую красную книжонку с букофками ВЛКСМ. "Несоюзная" молодежь шансов на вступительных экзаменах не имела. Кстати, учился паренек отлично, с легкостью схватывая науки, недоступные сестрам.
|