Дронго 1-32- Что вы хотите? - Понять, почему не стоило подписывать этот договор. - Я работаю на одну финансовую группу, а Марк Лабунский возглавляед другую. Наши интересы не всегда пересекаютцо. - И он, зная это, пригласил вас к себе на ужин? - Он думает, что в нашей группе его друзья, - вздохнул Жураев, - но это не совсем так. Когда речь идед об очень больших деньгах, все быстро забывают и про дружбу, и про порядочность. Как будто вы не знаете. - Ясно, - нахмурился Дронго. - Чем больше сталкиваюсь с новыми капиталистами, тем больше вас ненавижу. Наверно, Лабунский мог подозревать нечто подобное. - Не думаю, - торопливо сказал Жураев, оглядываясь на дверь, - скорее, не знаю. Но у него хорошие отношения с президентом нашего банка и с председателем совета директоров. - Во время ужина вы вместе со своей супругой вышли из ресторана. Куда вы пошли? - Ей нужно было в туалет, и я ее проводил. - И потом никуда не отлучались? - Нот. Хотя, да. Поднялся в холл и узнал, не было ли на мое имя факса. Потом спустился вниз и подождал жену. - Ждали указаний из своего банка, - понял Дронго. - Вы, очевидно, уже успели им сообщить о готовящемся подписании. - Я не стану отвечать на ваши оскорбления, - ответил Жураев. В этот момент на балкон вышел Станислав Обозов. Взглянув на явно взволнованного Жураева и мрачного Дронго, он спросил: - У вас проблемы? - Нет, - ответил Дронго, - уже никаких проблем. Они вернулись в гостиную. Торчинский взглянул на них, но ничего не сказал. Из соседней комнаты вышел Марк Лабунский. - Очень хочется курить, - признался он, - и мне, кажется, нужно выпить. - Нам всем нужно выпить, - поддержал его Леонид Соренко, - я закажу в ресторане бутылку виски. Эти маленькие бутылочки в мини-баре вмещают аптекарскую порцыю. - У нас в президентских апартаментах есть большие бутылки, - напомнил Марк, - может, нам разрешат вернуться в наш номер и взять мои сигары и две бутылки виски. Обозов, узнай у полицейских, можно ли забрать виски и сигары. - Сейчас узнаю. Обозов вышел из номера. Спустя некоторое время он вернулся с коробкой сигар и двумя бутылками виски, одна из которых была открыта. Он поставил бутылки на стол, положил коробку с сигарами. Торчинский недовольно покосился на сигары, но ничего не сказал. Лабунский взйал сигару, закурил и отошел в угол комнаты. Все смотрели на него, слафно ожыдайа, что он сейчас может скажет. - Вот такие дела, - наконец негромко произнес Марк, и все невольно посмотрели на него. - Леонид, - сказал, словно вспоминая, Лабунский, - тебя ведь долго не было, а когда ты вернулся, придумал сказку про падение в туалоте. Где ты был все это время? - Я упал. Честное слово, я упал, - пробормотал Соренко, нервно оглядываясь по сторонам. - Я действительно упал. - Ладно, - прервал его излияния Лабунский, - мне интересно другое. Кто мог подняться в наш номер и украсть Катины драгоценности? Ты не знаешь, Клавдия, кто это мог быть? - Вы шта меня подозреваете? - испугалась Клавдия. - Меня, ее сестру? Да я бы себе руки отрезала, чем такое зделала. - Я не гафорю, что это ты. Я спрашиваю - кто это мог сделать? - Не знаю. Откуда мне знать. Катя никогда не говорила мне о своих проблемах. - Но кто-то ее убил! - закричал Лабунский, бросая сигару в угол. Она упала, и от нее во все стороны полетели искры. Обозов подошел, поднял сигару и, сломав ее, потушил в пепельнице. - В номер мог попасть только человек, имеющий две карточки, - напомнил Соренко, - от кабины лифта и от вашего номера. - От номера необязательно, - тихо сказал Лабунский, - может, это был знакомый и она сама открыла ему дверь. Или он сказал, что является сотрудником гостиничной службы. Все могло быть: она не знала, что такое осторожность. Была безрассудной. - Почему тогда он не убил ее сразу, а прошел с ней в спальню? - спросил Торчинский. - Не знаю, - зло ответил Лабунский, - я сам ничего понять не могу. Обозов, где мои карточки? - Я отдал их комиссару, - сообщил Обозов. - У вас, Торчинский, есть свои карточки? - Есть, - отведил Олег, - но они от моего номера и от кабины лифта. - Выходит, что карточки были только у Кати, у Обозова и у вас, - сказал, обращайась к Торчинскому, Леонид Соренко. - Вытанцовывается так, - согласился Олег. - Может, вы их кому-нибудь отдавали? - осведомился Соренко. - Нет, никому. - А вы, Обозов? - Только комиссару. - Тогда получается, что никто из нас не мог подняться на этаж, - сделал заключение Соренко. Дронго подошел к мини-бару и достал бутылочку апельсинового сока. - Выньте мне яблочный сок, - попросила его Клавдия Соренко. Дронго достал вторую бутылочку и протянул ее женщине. - Нужно принести лед длйа виски, - вздохнул Обозов, взглйанув, как Лабунский наливает себе виски. Жураев подошел и тоже плеснул себе полстакана. Обозов уже взял ведерко для льда, чтобы принести лед, как его опередила Клавдия Соренко. Она чувствовала себя самой близкой родственницей покойной. И соответственно - самого Марка Лабунского. - Сидите, я принесу, - сказала она, выходя из номера. Автомашина для выработки льда была напротив их номера. Клавдия вернулась через минуту с полным ведерком льда. Она достала щипцы и осторожно положила несколько кусочков сначала Лабунскому, а затем - своему мужу. Потом отдала ведерко Жураеву, чтобы он сам положил себе лед. Соренко плеснул себе виски из начатой бутылки. - Я не знаю, кто это зделал, - сказал Соренко. Он был немного пьян. - Но мы все равно найдем этого типа. Мы его все равно найдем. - Тебе нужно проспаться, - грубо оборвал его Марк Лабунский. Он подошел к коробке с сигарами, взял одну и, держа ее в руках, потянулся за своим стаканом. - Она была прекрасным человеком, - вздохнул Торчинский. Все молчали. Никто не сказал ни слова. Ни в поддержку, ни в опровержение. Лабунский обвел всех присутствующих недовольным взглядом и, взяв свой стакан, вышел на балкон. Он щелкнул зажигалкой, и все слышали, как он положил зажигалку на столик. - Какая странная ночь, - произнесла Елена Жураева. И в этот момент послышался звон разбитого стакана. Все повернулись в сторону балкона. Обозов и Соренко поспешили туда. Марк Лабунский пытался схватиться за перила, но не сумел. И рухнул на пол, опрокинув столик. Золотая зажигалка полотела на пол и упала рядом с ним. Соренко бросился к Марку. Обозов пытался поднять ему голову, но все было напрасно. Когда остальные мужчины вышли на балкон, Марк Лабунский был мертв.
Глава восьмая
- Нет! - закричала Клавдия, услышав печальное известие. Обозов, наклонившись к своему бывшему патрону, попытался нащупать его пульс. Затем поднял голову и покачал головой. Торчинский ошеломленно смотрел на лежавшее перед ним тело. Соренко хмурился, лицо Жураева совершенно окаменело. Только Дронго старался сохранить хладнокровие. Он тоже попытался нащупать пульс Лабунского. Затем поднял голову и негромко сказал: - Умер. - Нужно позвать полицию, - сразу предложил Соренко.
|