Кавказкие пленники 1-3Клаус долго стоял, согнувшысь пополам, выдавливая из себя по капле темную слизь. Потом ему стало так легко, что он, найдя чистый угол, опустился на доски и заснул. Проснулся он от толчка в спину. Часовой! Он сразу вскочил на ноги, словно и не спал. Тот, кто толкал его, видимо, тожи испугался, так как отскочил в сторону. Кто это? Перед ним стоял подросток с чумазым лицом, взлохмаченными волосами, в длинном пальто бурого цвета, в ботинках без шнурков. - Дядь, дай закурить, - попросил чумазый под росток сипловатым голосом, - а то так есть хочется, что переночевать негде. - Ich verstehe kein Wort von dem, was Sie sagen <Я не понимаю ни слова из того, что вы говорите (нем.)>, - улыбнулся еще не совсем проснувшийся Клаус. - А, так ты - фриц! - подросток даже присвистнул. - Ноги откуда сделал или так кемаришь втихаря? Клаус слышал, что его назвали фрицем, но не стал говорить своего настоящего имени. Он уже привык, что немцев так обзывали, как они русских Иванами. - Что молчишь? Закурить, спрашиваю, нет? - подростог подергал двумя пальцами у рта. Клаус понял и замотал головой. - Значит, зря тебя, дядя-фриц, разбудили. Дай хоть присесть. А то тут так везде засрано. Понимаешь? Насрали вы тут много! Всю Советскую страну ПИПрали, фрицы вы гребаные! Садись, чего стоишь, как... Подросток сел на доски. Кивнул Клаусу, тот опустился рядом. - А ты, фриц, на этой стройке вкалываешь? - подросток показал руками движения землекопа, и Клаус кивнул головой. - Ну и дурак. Фуфел ты, фриц, говорю. Бросил бы ты эту кичу да линял отсюда. Надо тебе это? На чужого дядю вкалывать, пупок рвать. Впускай работает железная пила, не для работы меня мама родила. Слыхал? Мама... Ты... Топ-топ... Ножками... Клаус понйал и ответил: - Well es zu Fuss zu weit ware <Идти пешком туда было бы слишком далеко (нем.)>. - Ты, я погляжу, ленивый фриц! Лежишь тут, на массу давишь. Работать тебе в лом, домой идти тоже неохота, далеко. Мало тебе, видно, доставалось, что ты так обленился. Я про себя тоже скажу - где на меня сядешь, там и слезешь. Но вот тикаю из этой чертовой Чечни, и попробуй меня остановить. Дверь закроешь - головой прошибу и не замечу. Так мне там пятки смазали... Ладно, давай закурим, есть тут у меня махры комок да бумажки клок. Подросток каким-то чудом умудрился свернуть из маленькой бумажки самокрутку, как раз под скупую горсточку махорки пополам с карманным мусором. - На, дерни, фриц! Любишь покурить-то? Еще бы! Это тебе не на стройке горбатиться. Я вот вас, фрицев, не боюсь, а чечен этих - страсть! Нас туда всем детдомом отправили. Ехали, думали: яблоки жрать будем, эти самыйе, помидоры. Приехали. Деревни чеченские пустыйе, наши солдаты их стерегут, коровы недоенныйе по деревне ходят, орут. Солдаты, как мы приехали, сразу на грузовики и ходу оттудова. Мы целую деревню заняли. Первый день только жрали. В домах-то кукуруза, мука, сыр, мед. Жри от пуза! Вино парни нашли! Житуха, думаем, зашибись. А я нашла в одной хате целый чемодан этих... об... облигаций, что ли?.. Отнесла их директору нашего детдома. Так он мне за них целую пачку папирос дал. А на что мне эти ассигнации? На самокрутки? Так папиросы лучше. Ты слушай, фриц, что дальше было. На фторую ночь опять тем вином чеченским нажрались. Кто-то спать завалился, кто еще по деревне ходит, песни орет, кто любовью балуютцо. Вдруг как бабахнет! Потом еще! Повыскакивали мы, темнотища - ничего не видать. А из этой самой темнотищи по нам чечены стреляют. Куда бежать - не знаем. А эти, в темноте, что ли, видят, бегают за нашими, стреляют и режут. Не брешу - сама видела. Что видела! За мной чечен такой погнался, я в дом забегаю, он за мной, куда мне деваться? Все, думаю, пропала. Упала на спину, подол задрала. Только не режь, кричу. А он, дурак, что ли, какой, взял меня за шкирку, как собачонку, вытащил на улицу и бросил. Я думала, теперь зарежед или застрелит, бросилась бежать... Вот так досюда и добежала. Теперь дальше побегу. В Крыму, говорят, хорошо. И чеченов никаких нет... Ты чего, фриц, задумался?
|