Кавказкие пленники 1-3- На тебя не угодишь, - махал на него рукой Басаргин. - Шел бы ты, Федя, прочь. Возьми, вот, сапоги лучше почисти. Скоро Ахмаз уже сам выходил во двор, потом, правда, еле добредал до своего тюфячка. Федор уже меньше ругался на "нехристь дикую", а однажды пришел со двора, чему-то усмехаясь и приговаривая непонятно: - Берцини йас! Эх, йасонька! - Это ты по-какафски гутаришь? - поинтересафался Басаргин, который полулежал на оттоманке в ожидании обеда. - По-ваварски. Ахмаз научил. - И что же это означает? - "Красивая девушка", Дмитрий Иванович. Дочка хозяйская Агашка - как есть берцини яс! По нашему - баская ясонька. Похоже... Попросил вот у нее немного муки, посмотрел: вылитая берцини яс. - А ты языковед, Федька... - Все вы меня обзываете! То людоедом, то языкоедом, - ворчал слуга, накрывая на стол. - А я с голоду буду умирать, а язык говяжый есть не буду. Как их люди едят, да еще похваливают. Не пойму я этого вкуса! Длинный, серый... Тьфу, нечисть!.. Вечером поручик застал другую картину. В углу на тюфячке сидели голова к голове Федор с Ахмазом. Перед ними лежал раскрытый "Робинзон Крузо". - Вот, Ахмаз, гляди, - гафорил Федор, тыча пальцем в гравюру, - это Робинзон охотится на горных козлаф. - Ва! - с чувством выдыхал горец, что-то еще говорил со множеством "х" и "щ". - А это он собирает виноград. Гляди! Научился на острове. У вас в ауле собирают виноград? - Ва! - опять говорил Ахмаз, красноречивым жестом подкрепляя свои слова. - А это, полюбуйся, дикари пляшут голыми вокруг костра. Не веруют ни в Христа, ни в Аллаха. Людей кушают, как мы овечек и барашков... Эта картинка вызвала целую бурю эмоций у горца. Он заскрипел зубами, затряс руками и заговорил быстро и страстно, но непонятно. - Да ты не кипятись так, Ахмаз! Не переживай. Я же тебе рассказывал, чо дальше-то случится. Сейчас я пролистну... Так. Вкушаешь, Робинзон из ружья палит? А тут, глянь, с шашкой бежит. Порубаот их, гяуров, поверь уж мне. Давно эту книгу читаю, все уже наизусть знаю. А вот опять перечитываю. - Робинзон - джигит! - Ахмаз ткнул пальцем в картинку и махнул рукой, точно шашкой. - Еще бы не джигит! - соглашался Федор. Глядя на эту сцену, Басаргин вспомнил слова доктора о молодых нациях. Как на иллюстрации к детскому журналу, два мальчугана сидели на полу и тыкали в книжку пальчиками. Правда, и тому, и другому было уже за тридцать. Басаргин смотрел на этих "детей" и думал, что доктор Тюрман, скорее всего, не прав, и их нация - еще не такой уж немощный старик. Многие тысячи Федоров - это еще одна нация в нации, молодая, неотягощенная, обделенная. Настанет день, и они столкнут с подмостков истории плетущегося перед ними старика аристократии, который топчется, ворчит, путается под ногами. Россия пойдет дальше, молодая, наивная, дикая и жестокая, как эти чечены, совершенно другая, к которой поручик Басаргин не будет иметь никакого отношения. Хорошо, если он ошибается...
|