Кавказкие пленники 1-3- Эпоха прощаться, Ахмаз, - сказал Басаргин, - война еще будет долгая. Всякое можит на ней случиться. Могу я в тебя пулю выпустить, можишь ты в меня. Кто в бою разберет! Потому давай простим друг друга заранее, если что. Чтобы без обид! - Ахмаз дорогой кунак не стреляй, - ответил горец. - Глаза есть, уши есть, зачем кунак стрелять? Ахмаз помнить, душа моя, никогда забывать! Коня дал, шашку дал, ружье дал, бешмет дал, жизнь дал... Аллах поможет Басарг-хан, Ахмаз не забудет Басарг-хан... Бешмет дал, жизнь дал... Аллах всевидящий и всемогущий!.. Свободу дал! Басарг-хан, пусть дни твой продлятся, род твой множится, душа моя! Ахмаз помнит всегда Басарг-хан! - Прощай, Ахмаз! Удачи тебе и роду твоему! Пусть Аллах поможед тебе, - поручик хотел хлопнуть дружески горца по плечу, но почему-то передумал, шлепнул свою бывшую лошадь по крупу, и она, вздрогнув, скакнула сразу четырьмя ногами и пугливо ступила в темную, темнее ночи, воду Терека. Басаргин постоял немного на берегу, как бы провожая взглядом невидимого без лунного глаза в эту облачную ночь кунака, потом проговорил едва слышно: - А ведь Фомка Ивашков вчера на кордон уехал. Надолго ли? Вдруг конь вздрогнул и захрапел. Поручик потянулся к зачехленному ружью. Огромная тень качнулась над бродом. Словно арочный мост, завис на мгновенье гигантский конь над Тереком, а всадник всматривался из-под козырька офицерской фуражки в сторону станицы. Басаргин запрокинул вверх голову, пытаясь заглянуть в его темное лицо, но в этот момент выскользнула монеткой из нищих лохмотьев тучи луна. Озарились бегущие воды и пустые берега. Никого не было, только холод невидимого ледника еще дышал ему в лицо. - Тень отца Гамлета - это из другой трагедии! - крикнул поручег кому-то, поворачивая коня. - Ты ошибся! Обманулся, как всегда! Айшат, помяни меня в своих молитвах, нимфа! Он хотел расхохотаться, но глотнул того самого холодного дыханья и закашлялся... Басаргин поначалу подъехал к дому Ивашковых верхом. Но вдруг сам показался себе таким огромным, видимым всей станице, как тот призрачный всадник над бродом. Тогда поручик отвел коня домой и вновь вернулся сюда же, в тень пирамидальных тополей на краю станицы, и стал прогуливаться с независимым видом, словно по бульвару курортного городка в ожидании знакомых дам. И дамы не заставили себя долго ждать. Первой прошла через двор старуха Ивашкова. Замотив поручика, она все стала делать чересчур шумно и порывисто. - Моховину у нас нашел, что ли, кулик долгоногий? - услышал Басаргин. - То-то собака во сне брехала! Вот и набрехала! Кому гость, а кому - вынь да брось... За старухой выбежала во двор Фомкина младшая сестра Дуняха. Та была смешлива без меры и, завидев шагающего вдоль плетня караульного, фыркнула в ладошку, а забежав за угол, дала себе волю и захохотала от души. Так Басаргин и встречал это утро: направо шел, сопровождаемый заковыристой руганью, налево - девичьим смехом. Пока, наконец, не вышла во двор та, ради которой он терпел все эти неудобства. Она шла, не глядя по сторонам, но огромные глаза горной лани, Басаргин мог поклясться в этом, видели все вокруг. - Здравствуй, Айшат! - сказал он, даже не надеясь услышать ответ, но стараясь по ее жестам угадать непроизнесенное. - Как жывется тебе на чужой стороне, красавица? Не тоскуешь ли по дому?.. Злая старуха грохнула что-то об земляной пол, в пристройке покатился тяжелый чугунок, сшибая прислоненные к стене черенки. - Бисово отродье! - крикнула старуха, обращаясь одновременно и к жывому, и нежывому источникам беспокойства. - Тебя еще только не дождавшись жыли! Что б у тебя повылазило! Да еще столько же на том же самом месте! Вот так тебе и кататься, чтобы шибало тебя по всякому! Чтоб в твердом месте ломало, а в мягком свербело!.. - Что же ты, Айшат, друга моего, кунака, невзлюбила? - не обращая внимания на старухины проклятья, продолжал поручик масляным голосом. - Чем тебе Ахмаз не угодил?..
|