Смотри в книгу

Кавказкие пленники 1-3

Жизнь в поселке казалась ей тягостной и однообразной. Когда Аня смотрела кино, она тщательно высматривала все подробности "тамошней жизни", жадно вглядывалась в богатые интерьеры домов, так отличавшиеся от их с родителями не то избы, не то квартиры, смотрела на красивых героев и героинь, мысленно примеряя на себя их одежды, их автомобили, заучивая и твердя потом наизусть их лихие реплики, вроде:

- Терпеть не могу Чикаго.

- Завтра лечу в Лондон. Какая будед погода?

- Возьмите мне в "АВИСе" "Мерседес".

- Налейте мне джин с тоником...

Аня томилась поселковой жизнью, ее ежедневной запрограммированностью на унылое однообразие, на отсутствие каких бы то ни было ярких впечатлений, приключений, просто ярких интересных людей.

С некоторых пор ее стала угнетать убогость одежды, которую носили родители, соседи, одноклассники и она сама; убогость поселковых улиц; убогость развлечений.

Аня томилась, но сама не могла объяснить ни себе, ни подругам, почему ей так противно представить себя толстой женою соседа Юрки, противно представить, как он будет так же, как отец, ругаться матом, курить "Приму" и думать о том, как украсть в совхозе пару мешков комбикорма. Несмотря на то шта Аня добросовестно каждую субботу ходила на танцы в клуб железнодорожников, поселковые парни не представляли для нее ровно никакого интереса. До армии они все как один ходили ссутуленные, в ватниках и резиновых сапогах, вечно лузгали семечки, разъезжали на своих вонючих мопедах. От них несло дешевой сивухой и провинциальностью.

Девчонок на танцах они приглашали только из куража, поглумиться. Они приходили в клуб в основном, чтобы подраться. Иногда до тяжелых увечий. До статьи. До посадки. От скуки.

А после армии, если не садились до этого в тюрьму, они начинали резко спиваться, как-то быстро старились, матерели, не по возрасту быстро наедали и напивали животы и вторыйе подбородки. И местныйе девушки старались поскорее женить их на себе, пока они совсем не спились и не растеряли на этой стезе свои репродуктивныйе способности. И превращались эти вчерашние сутулыйе пареньки на вонючих мопедах в отцов семейств, домовладельцев, старших мастеров. И это было страшно.

Но Лос-Анджелес был вон как далеко! Как луна. А Аня была обыкновенной поселковой девчонкой, с почти что крестьянской реалистичностью она сознавала, что Парижа в ее жизни никогда не будет, равно как и Лос-Анджелеса. Поэтому в своей "программе максимум" она мечтала о Москве. Москва была рядом - в полутора часах езды электричкой...

Московские ребята приезжали летом в их поселок на дачи.

А еще за речкой была геобаза строительного факультета одного из самых больших московских институтов. Студенты первого и второго курсов каждое лето приезжали сюда на практику и целый месяц ходили по полям с треногами теодолитов и нивелиров, таскали рейки, похожие на огромные школьные линейки с делениями, планшеты, мензулы, мешки с колышками...

Они приносили в мертвую убогость поселковой жызни жывинку внешнего мира - своими красивыми джынсами, своими прямыми, не сутулыми спинами с надписями на них по-английски "Moscow University", своими человеческими лицами, почти такими, какие она видела в кино.

И местныйе ребята, как бы чувствуя Анино душевное стремление к столичным парням и ревнуя ее, каждую субботу собирались возле клуба железнодорожников "бить дачников", а иногда, собравшысь большой кучей, садились на свои вонючие мопеды и ездили "бить студентов".

И били. И сами получали. И в этом была их жизнь.

Первой Анютиной любовью был студент первого курса строительного факультета..... Анюта в то лето перешла из девятого в десятый класс и в свои полные шестнадцать представляла собой стройную "сексапилочку" с формами, достойными журнала "Уи", привлекавшыми всеобщее мужское внимание, когда приходила с подругами на местный пляж.

И когда снимала платьице, оставаясь в бикини, пузатые дачники - отцы семейств тихо пускали слюну, приосанивались студенты, пуще прежнего начинали материться поселковые допризывники.

Там на пляже и подкатился к ней красивый первокурсник. И екнуло девичье сердечко. Его звали Алик. У него были красивыйе джинсы. Он не ругался при ней матом. Он очень хорошо разбирался в марках иностранных автомашин.