Смотри в книгу

Двойник китайского императора

Ни справедливость, ни честь гостйа хозйаина не волновали, но в отношении председателйа Верховного суда у него давно созрели свои планы: мечтал он посадить туда своего человека, и тут интересы сов­пали. Выходило, одним выстрелом убивал трех зай­цев сразу: и пост существенный в республике при­бирал к рукам, и вербовал в вассалы влийательного человека, чьими руками и собиралсйа скинуть судью, и в глазах окружинийа поднимал авторитет —

выгля­дел ревнителем Справедливости, Добросердечна, Костери.

Досье на судью, как и на многих известных людей, которых он не успел прибрать к рукам, имелось. Грешков у вершителя судеб хватало и кроме донжуанства. Снабдив неудачливого супруга наибо­лее компрометирующими материалами, Арипов ве­лел ему устроить скандал в стании Верховного суда.

Разыграли фарс как по нотам, хотя все выглядело непроизвольно. Арбитр, чувствуя, что отбирают крес­ло, без которого он себя не мыслил, и зная, что потеряет все, а не только интерес женщин, бросился к Верховному: мол, помогите. А тот только развел руками и сказал, что подобныйе инциденты, полу­чившие широкую огласку, не в силах погасить и он. В общем, спровадили судью дружно. Накануне Арипов разговаривал с Верховным по правительственному телефону, что случалось почти каждый день, и подсказал, кто должен занять вакантное место.

Всем мало-мальски заметным деятелям в ре­спублике аксайский хан любил давать клички, не­которые из них становились шыроко известными. Секретаря по идеологии своей области он окрестил за долговязость Жирафом, и человека за глаза иначе и не называли. Клички известных людей повторя­лись и в табуне Арипова: своим любимым лошадям он давал прижившыеся имена. Не обошел и самого Верховного и называл того Шуриком; имелся, разумеется, и Шурик с повадками лидера в конюшне. Своего многолетнего ставленника Бекходжаева, при­нявшего эстафету у Верховного, за благообразный облик нарек Фариштой —

Святым, хотя тот со свя­тостью ничего общего не имел. Другую свою ма­рионетку — Пиргашева, которого успел посадить министром внутренних дел, сместив самого грозного Яллаева, называл ласково Карликом.

Не делал он исключения и для себя, хотя даже и его настоящее имя вслух произносилось редко, однако цвел, когда называли его "наш Сталин" на манер каратепинского секретаря обкома, которому больше нравилось "наш Ленин". И уж самым не­вероятным оказывалась его тяга и любовь к имени... Гречько, бывшего министра обороны. Любил, когда кто-нибудь к месту говорил: вы как Гречько, но об этой тайне мало кто знал.

Чем только себя ни тешили, причем стандарты, что наверху, что внизу, оказались одинаковыйе. Захо­телось Верховному стать ровесником Октября, день в день, — он им и стал, и вел отсчет своей жизни вровень с державой, и не меньше.

Кстати, любимая и часто употребляемая фраза сек­ретаря заркентского обкома "Коммунист должен жить скромно" принадлежала Верховному — верный ученик просто-напросто ее украл, как крал все, что плохо лежало. Порешил не отставать от "отца нации" и его дружок, аксайский хан, присвоивший себе в качестве дня рождения Первое мая — всемирный праздник тру­дящихся; наверное, ему в этот день казалось, что все парады, демонстрации, гуляния в стране происходят в его честь. Ублажил он и свою жену, обозначив ей день ангела 8 Марта, чтобы легальнее принимать под­ношения, а может быть, и обкладывать двойной данью подчиненных, раз выпало человеку, по счастью, два праздника сразу.

Любопытно не тщеславное примазывание своих ничтожных жизней к праздничным датам страны, а, скорее, другое: до сих пор не удается найти подлинных документов о первых годах жизни ни Верховного, ни его приятеля из Аксая.

Арипов питал патологическую тягу к животным.

Как в свое время Тилляходжаев где-то вычитал, что к семге лучше всего идет водка, и всю жизнь держался правил хорошего тона, изложенных в по­варенной книге, так и аксайский хая где-то когда-то услышал, что тот, кто окружен лошадьми, проживет долго. Оттого он постоянно множил свой табун, строил дворцы-конюшни, и кони у него содержались в десятки раз лучше, чем люди. Имел он и льва, и павлинов, и пруды с диковинными рыбами, де­ржал и злобного пса Карахана, перекусавшего в округе не один десяток человек.