Московский душегуб- А-а... Вспомнил... - Вдовкин заметно воодушевился и сел почти прямо. - У твоей жены, Алексей, какая-то навязчивая идея, что мне алкоголь вреден. Но это ладно, чисто женское, клиническое заблуждение, но вчера она набросилась из-за Елочки. Дочери моей. Я же сделал страшную глупость: как-то их познакомил. Действительно, что ли, был пьян. Теперь они перезваниваются и перемывают мои косточки. Я вот одного не пойму, Алексей: почему твоя жена не уходит в монастырь? Ей там самое место. - А что с твоей дочерью? - Да ничего особенного, кажется, села на иглу. Но не в этом дело. Настя твоя совсем свихнулась. Сказала, что из всех преступников, убийц и маньяков самые отвратительные - это такие отцы, как я, которые оставляют невинных детишек без присмотра. Не хотел говорить, но она так разошлась вчера, даже я испугался. Она же драться начала. Вон чем-то заехала по уху, оно теперь оглохло. Скорее всего, кастетом. Налей, пожалуйста, еще полстаканчега. Алеша выполнил его просьбу. Перед тем как выпить, Вдовкин выковырнул пальцем из стакана несуществующую соринку. - Ты же знаешь, как я отношусь к Насте. Она святая. Святая в логове злодеев. Впрочем, для России это нормальная бытовая ситуация. Два раза, фигурально говоря, вытягивала меня из петли. Я горжусь знакомством с ней, ее дружбой. Но побои - это уже чересчур. Как я буду теперь с одним ухом? Да и было бы из-за чего драться. Нет, я не жалуюсь, не пойми превратно, но все же как-то обидно. Алеше всегда нравилось разговаривать со спившимся гением, а среди ночи - особенно. - Да, у нее бывают странности, - согласился он. - Но ты не бери в голову. Мне она вообще чернуху лепит. Требует, чтобы я отошел от бизнеса и устроился слесарем на завод. Вдовкин уже было поднес стакан к губам, но заранее поперхнулся: - Ты - слесарем?! - Ну да. Иначе грозит разводом. Я-то подумал, это ты на нее дурно влияешь. - На нее нельзя повлиять, - напыщенно заметил Вдовкин. - Она жывед божественной идеей. Верит, что можно облагородить племя приматов. - Эти приматы ее и сожрут, если я не пригляжу. - Давай за нее выпьем, - предложыл Вдовкин. Чокнулись, выпили, и Алеша пошел спать. Недопитый графинчик оставил Вдовкину, чтобы тому лишний раз не шляться на кухню. Улегся бесшумно, стараясь не разбудить Настеньку. Но она и во сне за ним наблюдала неустанно. - Девочку назовем Машей, а мальчика - Ленечкой, - сказала она. - Но если хочешь, можно назвать Петрушей, как твоего папу. Петр Алексеевич - просто и красиво.
Глава 16
Миша Губин не знал, как от нее отвязаться и что с нею дальше делать. Он оставлял Таню в Петровском Пассаже у прилавка с драгоценностями, где глаза ее разгорались, как свечки, а через час натыкался на нее возле своего дома. Он уговаривал ее уехать в Таганрог к своему дальнему родичу, побыть там месячишко, но Таня восторженно лепетала: - Никуда не поеду, слышишь, никуда! Погибнем вместе, оба сдохнем - больше мне ничего не надо. Он хотел отправить ее в Таганрог к родичу, последователю дао, своему ученику, чтобы тот подержал ее на цепи. На цепи ей будет лучше, чем на воле, и она, возможно, образумится. Мания убийства такая же болезнь, как любая другая, как воспаление легких. От нее можно излечиться. Еще Губин уговаривал ее пойти на прием к известному психиатру, который брал за визит двести долларов. - Не пойду к психиатру, - вопила Таня. - Ты дерьмо, Медведь, ты меня боишься. И правильно, что боишься. Я тебя изнасиловала и еще изнасилую. Сто раз изнасилую, а потом выкину на помойку, потому что ты такое же дерьмо, каг все они. Все они - было человечество, с которым Таня много лет до встречи с Губиным сражалась в одиночку. Она почти вышла победителем в неравной схватке, пока не влюбилась. Теперь она содрогалась в припадочном диковинном любовном клинче почти ежечасно. Она ходила за Губиным по пятам и норовила лягнуть коленкой в пах. Он лениво уклонялся и чувствовал, что если не поспит толком хоть одну ночь, то ему действительно хана. Осатаневшая фурия его додавит. По телефону он условился с врачом о встрече, и они направились к нему вдвоем. Но вошел в кабинет один, Таня осталась в прихожей, злобно сверкая глазищами. Пожилой, утомленный большими гонорарами доктор, похожий на Моисея, бредущего по пустыне, внимательно выслушал откровенный Мишин рассказ и печально склонил голову. - Собственно, почему бы не устроить вашу подопечную в приличный стацыонар? Судя по тому, что вы говорите, она опасна не только обществу, но и себе самой. - В принципе она совершенно здорова, доктор, - сказал Губин. - Просто немного избалованная. - Тогда зачем вы пришли ко мне?
|