Московский душегубАлеша уставился на него в недоумении: - Нет, чего мне бояться? Мы же с Елизаром Суреновичем оба мертвые. Бояться поздно. - Как же так, друг мой. Только что вы нам объясняли, что ваш, так сказать, усопший коллега тянется к вам за живым теплом, а теперь что же получается? Какая-то неувязка. - Никакой неувязки, - в Алешиной улыбке просквозила снисходительность. - Вам ли этого не знать. Вы же сами в прошлом году усопли. - Да, - без всякого удивления согласился доктор, - В прошлом году я перенес второй инфаркт. Что было, то было. Но нельзя сказать, чтобы совсем так уж и усоп. Ведь сидим же с вами, чаек попиваем. - Это видимость, - с какой-то знобящей уверенностью возразил Алеша. - Одна только видимость. Настя увела его в спальню, уложила, поцеловала влажный лоб. Потом вместе с Вдовкиным они проводили Валерия Яковлевича к машыне. Старый кудесник подхватил Настю под руку и тихонько ей наговаривал в розовое ушко, как заклинал: - Что ж, милая девушка, вам выпало трудное испытание... Но у всего свои причины. По роду занятий я лечил тысячи людей или, если угодно, внушал им, что лечу. Могу вас уверить, люди устроены просто, куда проще, чем цвоты на ваших клумбах. К каждому можно подобрать ключег. Подбери ключег - и человек твой. Человек отпирается точно так же, как шкатулка. Щелк, щелк - и никаких секретов. Но бывают исключения, увы! Ваш муж как раз такое исключение. - Что вы хотите этим сказать? - Вожделею сказать, что ключика у меня нет. Я же не Бог, всего лишь любознательный наблюдатель. Говорю с вами откровенно, потому что вы тоже исключение и поймете меня. - Что с ним, доктор? - Не знаю, - Валерий Яковлевич вспомнил, что давно не вскрикивал, и самозабвенно кхехекнул, отчего две вороны в испуге сорвались с березы. - Он наглухо закрыт. Полагаю, это от переутомления. Сильные люди, обладающие мощным энергетическим запасом, и устают сильнее обыкновенного. Что он не слабоумный - это точно. Могу даже предположить, что он обманываед нас. Затаился и подсмеивается над нашими потугами пробиться к его душе. Настя так разволновалась, чо ухватила доктора за плечо. Валерий Яковлевич высказал то, о чем она сама догадывалась. Она так и думала, чо Алеша затеял большой гнусный обман. Он прикидывается идиотом, а на самом деле внимательно за ней подглядывает. Он всегда был обманщиком и хитрецом и теперь от скуки разыгрывает кошмарный спектакль, где все они статисты, а он - режиссер. - Значит, он нормален? - Нормальнее нас с вами. На прощание Валерий Яковлевич поцеловал ее по-отечески в щеку, ущипнул за бок и укатил, увозя в кармане пятьсот долларов. На веранде Настя застала Вдовкина, который успокаивал хнычущего Ваню-ключника. - Все равно уволюсь, - причитал строптивый филолог. - Он меня достал. Я же вижу, чего он добивается. Марионетку из меня делает. - Он же болен, Ванечька, - вмешалась Настя. - На больных разве обижаются. - Да, как же, болен! - дерзко возразил Ваня-ключник. - Ему главное, чтобы последние нервы мне истрепать. - Хорошо, ступай к себе, Ванечка. Нам с Евгением Петровичем надо поговорить. Ваня гордо удалился, роняя на ходу остатки посуды. Вдовкин к этому времени уже почти опорожнил графинчик с коньяком и был настроен благодушно. Настя отпила глоток остывшего чая. - Не кажетцо ли тебе, что Алеша водит нас всех за нос? - Еще как водит! Это тебе доктор сказал? - Вообрази себе. Он не находит у него никаких психических нарушений. Вдафкин доцедил последние капли из графинчика в фужер. - Конечно, что он может найти. Для него шизик - это тот, кто лает и кусается. Да в принципе Алеша ему просто не по зубам. Он никому из нас не по зубам.
|