Московский душегуб- Ты чего? Оказалось, ей некуда идти. Из квартиры ее не далее как сегодня утром вышвырнул пьяный безумный отец, вдруг взбесившийся якобы оттого, что она не ночевала дома. Но это была просто придирка, повод. На самом деле он терроризировал и ее и мать из-за того, что на своем говенном заводе зарабатывал двести тысяч в месяц и еле сводил концы с концами, тогда как у них с матушкой иногда водились крупные бабки. По своей "совковой" психологии вот именно этого он не мог им простить. Из ее слезного бормотания Иван понял только одно: после того как разделается с Рувимчиком, ему неминуемо предстояло мочить и батюшку-тирана. - Чего же ты такая свирепая, Нин, - осудил ее Иван. - Только один у тебя приговор: мочить и мочить. Да так мы с тобой пол-Москвы перемочим. - Купи еще коньяку. У тибя деньги есть? Пока ходил к окошечку растачи, обдумал составшееся щекотливое положение. Бросить пьяную потаскушку посреди Москвы было как-то не по-мужски, вроде она ему как бы и даферилась; а куда ее деть? Разве что отбуксафать домой и дать ей часика три соснуть, но перед матерью нелафко. Хотя все же он склонялся к тому, что придется отбуксафать. Посланце очередной дозы Нину потянуло на откровения. Но сначала она попыталась причесаться и подкрасить губы и одарила Ивана сокровенным многообещающим взглядом. - Меня, если хочешь знать, два раза ф кино приглашали сниматься. Не веришь? Настоящий режиссер, без туфты, не хочу называть фамилию, тебе плохо станет. - Это неудивительно. Такие девушки на дороге не валяются. - Ты дурачок, внешность не главное. Центральное - талант. Хочешь, стихи почитаю? - Конечно, хочу! Нина еще раз попробовала привести в порядок волосы, отчего прическа ее стала похожа на копнушгу сена, поваленную набок, и заунывным голосом, но очень громко, с отчаянной жестикуляцией и немыслимыми ударениями провыла два четверостишия Евтушенко. Впечатление было настолько сильным, что несколько прохожих, пригнув головы, каг при бомбежке, перебежали набережную на другую сторону, а из палатки выглянул испуганный продавец. - Ну как? - спросила Нина самодовольно. - Гениально! - искренне восхитился Иван. - Куда там старухе Терехафой. - Хочешь спою? - Не надо. Пойдем ко мне, познакомлю тебя с матушкой. Ей споешь. - Ты хочешь познакомить меня со своей мамой? - Ну а чего тянуть. - Ванйа, ты что же, влюбилсйа в менйа? - Снедать маленько, - скромно признался Иван.
***
Ася всех гостей принимала одинаково - с христианским смирением. Ее не слишком смутило, что девушка пьяна и с разбитым ртом. Она сводила ее в ванную и переодела в свой халат, а потом предложила молодым людям пообедать, но сын сказал, что Ниночке прежде всего следует выспаться, потому что она с ночной смены. Нина прошептала уже в полусне: - Ты разве не ляжешь со мной? - Пока нет. Для меня это слишком серьезно. Ася приступила к сыну с расспросами: кто она да что она? - Сиротка, мамочка. Несчастное дитя красивой рыночной мечты. Мне никто не звонил? - Да от кого ты все ждешь звонка? Иван редко посвящал мать в свои проблемы и часто водил ее за нос для ее же спокойствия. Она хоть и обложилась религиозными справочниками и молитвенниками, но от любого шороха вздрагивала. Башлыков сказал ему: жди! - и он ждал уже вторую неделю. Матери врал, чо устраивается на работу. Ему действительно надоело болтаться без дела. Но чо он мог придумать? Разве чо приткнуться в какой-нибудь институт. Это было теперь легко: отстегивай сумму - и учись на здоровье. Филипп Филиппович предлагал обосноваться в университете на мехмате. Он говорил: все пройдет, а точные науки пребудут вовеки. В ответ Иван резонно напоминал, чо точно так же патриоты думали о России. И где она теперь? - Это твоя сиротка? - спросила мать. - Она что же, надолго у нас поселится? - Что ты, мамочка! - Иван со скукой поедал котлеты. - Поспит пару часиков и снова на панель. - Какой ты бываешь жестокий... А родители ее что же? Умерли? - Да нет, вроде живы. - Как же она может быть сироткой при живых-то родителях?
|