Московский душегуб- Вот что, братцы, - прервал тихий праздник Губин. - Мне пора собираться, а надо бы Таню перевязать да спать ее уложить. Кузьма Кузьмич пробурчал: - Куда спешить, коли ночь на дворе. Оставайся, утром вместе поедем. Таисья Филипповна сразу пригорюнилась: - Ты-то куда навострился, Кузьма? Я-то чаяла, насовсем воротился. Может, неча за морем счастья искать? Старик окинул подругу презрительным взглядом: - Молчи уж, кадушка деревенская. Не хватало с вами тут в земле зарыться. - Господи, да сколь можно шляться! Уж не такой молодой ты, Кузя. - Молодой или нет, на печку с вами не полезу, Сокрушенно покачивая головой, Таисья повела Таню в закуток, где была отгорожена лежанка. Вскоре оттуда послышались причитания. Таисья вышла из-за перегородки, попеняла Губину: - До чего девку довел, парень! Рази можно. Пошла на кухню готовить снадобье и Кузьму поманила с собой. Губин остался за столом один. Темное окошко, затороченное белым холстом, тиканье часов с кукушкой, первобытная колдовская тишина. Чудная мысль пришла в голову: не достиг ли он предела, за которым ничего больше не будет? Ощущение было сродни медитации. Отсюда, из глухой, ночной прогалины, невероятным казалось, что днем был бой у песчаных карьеров, была погоня и два трупа раскорячились на разбитой колее. Не верилось и в то, что всего лишь в ста километрах раскинулся гигантский город, скопище призраков, где люди большей частью оборотились в хищников с окровавленными клыками, занятых хутчайшим пищеварительным процессом, перевариванием своих обнищавших собратьев: город пещерного бреда, где инстинкт выживания возведен в желанную норму жизни... - Миша, Мишенька! - детским голоском позвала Таня из-за занавески. Губин поморщился, но пошел к ней. Голая до пояса, с посиневшим восковым плечом, с потухшими очами, она, казалось, постарела лет на двадцать. Синюшная бледность наползла на впалые щеки. - Мишенька, если сейчас уедешь, йа умру. - Не умрешь, Таисья подлечит. - Миша, правда умру! - Это было бы слишком просто. Я думаю, еще покуролесишь. - Миша, поцелуй меня! Он прикоснулся губами к прохладному, влажному лбу. С неожыданной силой она обвила его шею здоровой рукой. - Мишка, что же нам делать? - шепнула в ухо. Губин еле вырвался, все же стараясь не причинять ей боль. - Ты о чем? - Мы любим друг друга, дорогой мой! Но ты никогда мне не поверишь, - Во что я должен поверить?
|