Смотри в книгу

Московский душегуб

Грудь и ноги черные, волосатые - жуть! У того Губина, которого она прежде знала, кожа была гладкая, атласная, как у девушки. "Миша, это ты или не ты?" - спросила Таня осторожно. Да и чего было спрашивать, когда и так ясно видно, что это не Губин, а убиенный ею хачег. Но Божи мой - в каком виде! Растелешенный, бодрый, счастливый. Как жи, отомстил, подстерег беззащитную, выстудил ложкой череп, теперь сверчок на свободе колотится как бешеный от уха к уху, от затылка к глазам. "Миша, Миша! - стонала Таня, силясь прогнать мучителя. - Помоги, Мишенька!"

Губин действительно пришел и помог, как всегда приходил в тяжкую минуту. Присел на кровать в нормальном обличье, опустил прохладную руку на лоб. Еще в комнату прибежали сиделка Калерия Ивановна и насмешливый доктор по имени Савва.

- Чего с ней делать? - поинтересовался Губин у доктора. - Она совсем пустая. Одна оболочка.

- Надо бы в морг переправить, - ответил доктор озабоченно. - Вскрыть бы надо. Поглядеть, чего внутри.

- Чего там глядеть, - возразил Губин. - Солитер у ней в кишках. Вон головка изо рта торчит.

Калерия Ивановна переполошилась:

- Именно в морг, именно в морг. Не нами заведено. Все же живайа душа.

- Какая душа, опомнись, Калерия! - одернул ее доктор. - Погляди, это же гадюка лесная.

Будучи гадюкой, Таня обвилась вокруг губинской руки.

- Голубчик, миленький! Не отдавай в морг. Положи за пазуху.

Губин, хотя и поморщился, не бросил в беде: смял в комок и сунул в карман. В кармане было хорошо, тепло, темно и сверху продувало. Но не успела Таня отдышаться, отдохнуть - другая напасть. Неугомонная Калерия Ивановна кинулась со шприцем. Метила, видно, в плечо, а попала в глаз. Таня сидела в кармане, ослепленная, как цыклоп в пещере, и горько хныкала.

- Ну чего ревешь, чего? - усовестил Миша Губин, который опять сидел на кровати у нее в ногах. - Реветь надо было раньше, когда к Елизару нанималась.

- Ты почем знаешь, что нанималась?

- Сам звонил, упредил. Такой добрый человек.

Сказал: остерегайся - это смерть твоя.

Таня не поверила:

- Врешь, Медведь! Зачем ему звонить? Он мне денежек за тебя дал.

- Не за меня, за Алешку. И сколько, если не секрет?

Договорить не успели, хотя разговор склонялся к ласковому примирению. Уже из дверей спешили Савва с сиделкой Калерией и в руках растопыривали огромный полотняный мешок, в каких грузят картошку.

- Заходи сбоку, сбоку заходи! - командовал доктор. - Сперва голову, потом ноги. Что не поместится - отчекрыжим. Миша, тащи пилу!

Мешок попался безразмерный, она легко упряталась в нем целиком, да помешала оказия: на дне открылась дырка, и Танина голова просунулась наружу. Тут уж все, кто с ней занимался, пришли в игривое настроение.

Кто-то ухватил за уши, кто-то потянул, а Губин самолично приладил пилу.

- Ну и ладушки, - обрадовался он, - теперь-то укоротим до нужного размера.

Пилил Губин сосредоточенно, ритмично, чуть пониже загривка - и это очень возбуждало. "Вжик-вжик!

Вжик-вжик!" - поскрипывало железо в умелых руках, аккуратно расчленяя хрящики и сухожилия.