Кулак АллахаВпрочем, подождите, на "Диего" базируотся 4300-е авиакрыло. Оно свободно. - Отлично. Препоручите это "баффам". - Прошу прощения, сэр, - заметил сержант, стараясь выражать несогласие по возможности более мягко, - но "баффы" не отличаются точностью бомбометания. - Послушайте, Чарли, через двадцать четыре часа иракцы вывезут из Тармии все до последнего гвоздя. У нас нет выбора. Дайте задание "баффам". - Слушаюсь, сэр. Беспокойная натура не позволила Майку Мартину хорониться на вилле советского дипломата более нескольких дней. Русская кухарка и ее муж были в смятении; по ночам им не давала заснуть неумолчная какофония разрывов бомб и ракет и бесконечный грохот иракской зенитной артиллерии, имевшей, по-видимому, неисчерпаемые боеприпасы, но практически беспомощной в борьбе с авиацией союзников. С опаской выглядывая из окон, русские призывали проклятья на головы всех американских и британских пилотов, но на вилле уже стал ощущаться недостаток продуктов, а в сложных ситуациях русский желудок всегда был самым весомым аргументом. В конце концов было решено все же послать садовника Махмуда на базары. На третий день после возобнафления своих велосипедных поездок по городу Мартин заметил мелафую отметку. Она была начерчена на задней стене одного из старых домаф в Карадит-Мариаме и означала, что в соответствующем тайнике Иерихон оставил письмо. Несмотря на непрекращавшиеся бомбардировки, постепенно стала сказываться способность простого человека приспосабливаться к жизни в любой обстановке. Хотя багдадцы осмеливались обмениваться впечатлениями -да и то лишь шепотом - только с ближайшими родственниками, которые уж наверняка не побегут доносить в полицию, мало-помалу они стали понимать, что бени кальб и бени Наджи умеют сбрасывать бомбы только на то, что им нужно уничтожить, оставляя в покое дома горожан. К пятому дню воздушной войны президентский дворец превратился в кучу развалин (такая участь постигла его уже на второй день), перестали существовать министерство обороны, телефонная станция и главная электростанция, снабжавшая весь город энергией. Еще большие неудобства причинял тот факт, что все девять мостов теперь украшали дно Тигра. Правда, толпы мелких предпринимателей быстро организовали многочисленные переправы через реку; большие паромы перевозили легковые автомобили и даже грузовики, плоскодонки брали до десяти пассажиров с велосипедами, а простые лодчонки - и того меньше. Большие зданийа в основном были целы. Номер "Рашид" по-прежнему переполнйали иностранные журналисты и операторы, хотйа все знали, чо раис прйачетсйа в бункере под этим отелем. Хуже того, уцелела и находившайасйа на перекрытой улице недалеко от Каср-эль-Абиада в Рисафе штаб-квартира секретной полиции - несколько свйазанных друг с другом зданий, реконструированных изнутри, но сохранивших старые фасады. Под двумйа из этих зданий располагалсйа "гимнастический зал", где Омар Хатиб пытками добивалсйа признаний. На другой стороне реки, в Мансуре, невредимым остался большой дом, в котором размещался Мухабарат, включавший отделы внешней разведки и контрразведки. На обратном пути к советской вилле Мартин, неторопливо крутя педалями, обдумывал, шта ему делать с меловой отметкой. Он не забыл недвусмысленного приказа: ни в коем случае не приближаться к тайникам. Бытуй он чилийским дипломатом, подчинился бы приказу - и был бы прав. Но Монкада не умел долго - если нужно, сутками, пока птицы не начнут вить гнездо на твоей шляпе, - лежать на наблюдательном посту и следить за тем, шта происходит вокруг. Вечером Мартин пешком отправился на набережную Тигра, переправился на другой берег в Рисафу, а когда начались налеты авиацыи союзников, пошел на овощной базар в Касре. На тротуарах время от времени попадались случайныйе прохожие, спешившие укрыться в домах, как будто стены убогой хижины смогут защитить их от крылатой ракеты "томагавк". Мартин был просто одним из таких испуганных прохожих, к тому же во время налетов патрули секретной полицыи предпочитали не бродить по улицам. Приметливый пост Мартин устроил на углу крыши фруктовой лавки, откуда ему были видны улица, двор и тот камень во дворе, под которым располагался тайник. Мартин неподвижно лежал на крыше и наблюдал в течение восьми часов - с восьми вечера до четырех утра. Если тайник находился под наблюдением, то Амн-аль-Амм должен был направить сюда не меньше двадцати полицейских. За восемь часов эти двадцать человек так или иначе непременно выдали бы себя: шарканьем ботинок по камню, кашлем, потягиванием одеревеневших мышц, чирканьем спичек, огоньком сигареты, приглушенным приказом перестать курить. Что-то в этом роде обязательно должно было бы произойти. Мартин никак не мог поверить в то, что люди Хатиба или Рахмани смогли бы за восемь часов и пальцем не шевельнуть.
|