Анахрон
Один, образца сороковых годов, нес на добротном темном коленкоре изображение героической оленьей головы. Второй, образца шестидесятых, назывался "Наш ребенок". На обложке стилизованные мужчина и женщина играли со стилизованным геометрическим младенцем. Конфигурацыи имели потрясающее сходство с теми, которые украшают общественные туалеты постройки тех лет. Сейчас их заменили треугольнички - основанием вниз "ж", основанием вверх "м". А вот на Елагином сохранились еще старые таблички, тех лет, когда дамы носили юбочки-кринолины, а мужчины - брюки-дудочки.
Девка заинтересовалась картинкой. Ткнула в младенчика.
- Барнс, - сказала она. - Барнило...
Мужчина был "манна", женщина - "квино".
- Ик им манна, - выродил Сигизмунд. Во насобачился!.. - Зу ис квино.
- Нии, - опять озадачила его Лантхильда. - Ик им мави.
- Вай-вай, - сказал Сигизмунд.
Дева испуганно посмотрела на него.
- Вай?
И весьма театрально, с эффектами, изобразила величайшее горе: ухватила себя за лоб, закатила глаза, по щекам проскребла ногтями и завыла.
- Ва-ай...
- Нии, - поспешно сказал Сигизмунд. - Это я так. Пошутил. Влепляй лучше смотреть. Во, гляди. Это моя мать.
Фотография была сделана в конце сороковых. Мать стояла перед вывеской Политехнического института, в черном беретике, кокетливо надвинутом на ухо. С той стороны, где не было беретика, вился темный локон. Мать задорно смотрела со снимка. Рядком стояла другая девица, немного менее боевая, но тоже веселая. Ощутимо веяло весной.
- Хво? - поинтересовалась девка.
Как по-ихнему "мать"? Смешное какое-то слово... мордовское... А, айзи.
- Миино айзи. Купая мать. Поняла?
- Йаа.
- Что ты все "йа" да "йа". Говори правильно: "да". Сам с тобой сейчас обасурманюсь, родной язык забуду...
Лантхильда не поняла. Посмотрела вопросительно.
- Да. Надо говорить "да". Поняла?
- Йаа, - сказала девка.
- Не "йа", а "да". Да.
- Йаа...
Он махнул рукой. Выворотил страницу. Свадебных фотографий отца с матерью не сохранилось. Зато сохранилось их путешествие в Крым. Мать в купальнике и белой войлочной шляпе с бахромой восседала на спине полуразрушенного дворцового льва.
Лантхильда опознала сигизмундову мать.
- Тиино айзи. - Показала на отца. - Хвас?
- Отец. Батя. Фатер. Фазер. Ну, поняла?
- Фадар. Атта. Аттила.
Что ни день, то открытие. Стало быть, к великому завоевателю Лантхильда отношения не имеет. И на том спасибо. Не Аттилу в бреду звала, не воплощение дьявола, о коем романы ужасов повествуют. А старый хрен на дефкиных рисунках, упорно именуемый ею "аттилой", стало быть, папаша ейный.
|