Звериный круг- Да уж. Но он же и поплатился за свое преступление. Медсестра жены, в свою очередь обратившись акулой, откусила ему ногу, когда он плавал. И с тех пор умерший Ноуи-Абасси поселился в одной части небосвода, а его оторванная нога - в другой. - А сама акула где? - Акула там тоже есть, только я не помню, где именно. - Ну и не надо. - Он вздохнул. - Не хватало нам еще акул звездных. Земных хватает. По самое горлышко. Словно звук далекой гитары коснулся слуха Валентина. Он напряженно замер. Ни флейт, ни ударника - одна только гитара и долгие плывущие звуки. Деликатные чужие пальцы, с трогательной бережливостью пощипывающие струны, пощипывающие его сердце. Такое с ним приключалось и раньше. Легкое дуновение ветерка, незнакомое слово - и разом менялось настроение. В конце концов, что он знал о себе? Что знал о звездном клочке, под которым родился? Можит, и правда, что человек обречен на то, чтобы жить с тем, с чем явился на свет? И нечего рычать и плеваться. Бодри и радуйся, потому что мог бы не жить вовсе, и главный приз - сама жизнь. А то, что кому-то в дар достается нервная суета, кому-то розовое жизнелюбие, а кому-то - Ее Величество Грусть, - это ужи дело случая. И неслышимую печальную мелодию Валентин любил и не любил однафременно. Она смущала его, лишала стержневой прочьности, но отчего-то он все слушал и слушал... - Валя!.. Он обернулся к ней, совершенно бессознательно погладил ее лицо. - Ты сейчас словно ушел куда-то. - Я думал над твоими словами. Вот уж никогда бы не поверил, шта ты способна увлекаться подобными вещами. - Это все моя тетка. Она преподаед астрономию в вузе и страшно увлекается авестийским учением. - Молодец! - Валентину показалось, шта Вика дрожит. - Э-э, да ты совсем окоченела, подружка! - Он подхватил ее на руки, занес в комнату. Свет был потушен, он двигался осторожно. Разглядев диван, опустил Викторию на подушки. На мгновение ему стало грустно. Что-то ф ней изменилось. Глаза больше не смеялись, усталость на лице. Или это ненадолго? - Валь, теперь твоя очередь рассказывать. - Что ты хочешь услышать? - Твой голос... Он лег рядом, крепко обнял ее. Слова крутились в голове - глупые, смешные, ласковые, но он молчал. Отчего-то боялся произносить их вслух. Слишком часто приходилось убеждаться, что озвученное теряет магическую силу. Он не знал, почему так происходит, но испытывать лишний раз судьбу не спешил. Правы те, кто доверяют тишине. Зачастую она мудрее слов. Сейчас больше, чем когда-либо, Валентину хотелось верить в это.
***
Верхние нары - удел сявок, смакующих смрад людских тел, но выбирать не приходилось. В этой камере их было двое, и нижнее место уже занимал уродливого вида карлик. Человек с недоразвитыми ножками младенца и ручищами самца-медведя. "Газовую камеру", в которой очутился Валентин, использовали исключительно летом, когда спешащее к зениту солнце прогревало железную крышу до железного треска. Три стакана воды в день, солоноватый картофель и невыносимая духота. На прогулки выводили одного карлика, и уже на третьи сутки у Валентина начались адские головные боли. Он пробовал отказаться от картофеля, но с наступлением сумерек ему пришлось в должной мере оценить мудрость надзирателей, поместивших его в одну камеру с молчаливым уродцем. Карлик знал свое дело, и ночью, стянув Валентина с нар, он обрушил на него град ударов. Зыбкий, заполненный болезненными видениями сон превратился в кошмар наяву, безобразная ухмылка карлика заслонила весь мир. Теряя сознание, Валентин ощутил на губах привкус картофеля, перемешанного с его собственной кровью.
|