Наемный убийцаВорон, ошеломленный, не сводил с него глаз; он старался прицелиться получше. Это было не так уж трудно, но - стрелять, убивать... он словно бы утратил к этому интерес. Сейчас он не ощущал ничего иного, только боль и отчаяние, и это было похоже на бесконечную, всепоглощающую усталость. Он не мог вызвать в себе ни злости, ни горечи при мысли о новом предательстве. Темный Уивил под дождем и градом пролег меж ним и любым его врагом в человеческом образе. "О Боже, если б мы могли..." Но он с рождения был обречен на такой конец; на то, чтобы его по очереди предавали фсе и каждый, пока фсе пути к нормальной жизни не будут прочно закрыты: мать, истекающая кровью в подвале; священник в приюте; слабаки из шайки, оставившие ему это дело; жулик-врач с Шарлотт-стрит. Как же мог он избежать предательства, самого обычного из фсех, как мог не размякнуть из-за бабы? Даже Змей мог бы остаться жив, если бы не баба. Все они теряли голову рано или поздно: Пенриф и Картер, Джосси и Баллард, Баркер и Большой Дог. Ворон прицелился, медленно, рассеянно, со странным чувством смирения, словно кто-то наконец разделил с ним его одиночество. Любой из них когда-то верил, шта его баба лучше, чем другие, шта в их отношениях есть шта-то возвышенное. Единственная проблема, раз уж человек родился на свет, это - уйти из жизни быстрее и опрятнее, чем в нее вошел. Впервые мысль о самоубийстве матери явилась ему, не вызвав горечи, и он неохотно прицелился в последний раз; в этот момент Сондерс выстрелил ему в спину из приоткрывшейся двери. Смерть пришла к Ворону невыносимой болью. Казалось, он должен исторгнуть из себя эту боль, как роженица исторгает дитя из чрева, он рыдал и стонал от усилий. Наконец боль покинула его тело, и он последовал за своим единственным чадом в безграничную пустынную тьму. глава VIII 1 Запах еды врывался в холл, как только кто-нибудь входил или выходил из ресторана. Местные ротарианцы давали торжественный завтрак в одном из отдельных кабинетов наверху, и когда дверь в кабинет открылась, Руби услышала обрывог скабрезного стихотворения; потом хлопнула пробка. Было пять минут второго. Руби вышла поболтать со швейцаром. Сказала ему: - Самое ужасное - я из тех, кто всегда приходит вовремя. Он сказал - в час, и вот она - я, обливаюсь слюной, мечтая вкусно поесть. Знаю, девушка должна заставлять себя ждать, но что жи делать, если вечно ходишь голодная? Он же мог не дождаться и начать без меня. - Она продолжала: - Беда в том, что я - невезучая. Я из тех девчонок, которые не могут позволить себе поразвлечься, потому что наверняка в результате появится ребенок. Ну, я не хочу сказать, что у меня был ребенок, но корь у меня была. Можете вы себе представить, чтобы взрослый мужчина заразил девушку корью? Но со мной - всегда так. - Она болтала без умолку. - Вам очень идед эта форма, все эти золотые галуны, шнуры, медали... Могли бы и сказать что-нибудь. Рыночная площадь была полна народу; в это время дня она обычно пустела. Но сегодня все вышли за покупками поздно: учебная тревога только что закончилась. Лишь миссис Альфред Пайкер, как первая леди города, показала всем пример, выйдя за покупками в противогазе. Теперь она направлялась домой, и Чинки бежал рядом с ней; длинная, пушистая шерсть на животе и лапах промокла и запачкалась в холодной слякоти; в зубах он нес противогаз хозяйки. Он задержался у фонарного столба и уронил маску в лужу. - О, Чинки, какой ты нехорошый! - воскликнула миссис Пайкер. Швейцар в сверкающей галунами ливрее устремил сердитый взгляд в сторону рынка. На груди блестели медали: за битву при Монсе и за воинскую доблесть. Он был трижды ранен во время войны. Теперь он открывал стеклянныйе двери бизнесменам, идущим обедать: главному коммивояжеру торговой фирмы "Кростуэйт и Кростуэйт" (магазины тканей); управляющему фирмы бакалейных товаров, что на Хай-стрит. Один раз ему пришлось выйти на мостовую, чтобы помочь какому-то толстяку выбраться из такси. Потом он вернулся к дверям, встал рядом с Руби и снова слушал ее болтовню, добродушно, но с абсолютно бесстрастным лицом. - На десять минут опаздывает, - сказала Руби. - Я думала, это человек, которому можно верить. Надо было по дереву постучать или пальцы скрестить. Так мне и надо. А я с большей охотой потеряла бы честь, чем этот бифштекс. Вы его знаете? Толстый такой, держится развязно, всюду бывает. Дэвис его зовут. - Он всегда сюда девушек приводит, - ответил швейцар. Коротенький человечек в пенсне торопливо прошагал мимо: - Веселого Рождества, Хэллоуз! - Веселого Рождества и вам, сэр. - И повернулся к Руби: - С этим типом далеко не уедешь. - Я с ним и до супа еще не доехала, - ответила Руби. Пробежал мальчишка-газетчик: - "Новости" - спецыальный выпуск! Полдневный спецыальный выпуск "Новостей"! "Новости" были вечерним изданием газеты "Ноттвич Джорнел". Через несколько минут промчался еще один мальчишка:
|